Наталья Резанова: Розы тени

– …а если будешь сопротивляться, я тебя прирежу. – Он вытащил из ножен трехгранный кинжал. – А потом подложу тебе в постель мертвого раба. И скажу, что застал тебя за прелюбодеянием, и отстоял честь родича. Так что ты и мертвая будешь опозорена, – с удовольствием договорил Секст Тарквиний.

Лукреция поморщилась.

– Зачем так все усложнять? Ведь сразу же все зададутся вопросом: разве честь родича отстаивают ночью, в чужой спальне, когда муж на войне? Нет, ты и так можешь получить, что хочешь…

Секст надвинулся на нее.

– …но с одним условием.

– Ты забыла, что условия здесь ставлю я.

– Это в Риме. А здесь Коллация. И я в любой миг могу кликнуть всю фамилию, которая забьет тебя насмерть.

– Ну, предположим. Чего ты хочешь?

– Ты получишь меня, если убьешь моего мужа.

На лице Секста выразилась озадаченность. Потом он хлопнул себя по лбу и расхохотался.

– Я вспомнил эту побасенку! Какой-то восточный царь… забыл, как звали… показал жену своему фавориту. А она обиделась, позвала фаворита: раз ты меня видел, выбирай мол, или убьешь моего мужа и женишься на мне, или я прикажу рабам тебя прикончить. Конечно, он выбрал первое. Понятно, с чего это тебе в голову пришло. Да мне-то зачем убивать Коллатина? Я и так буду царем, а он нет.

– Ты в этом уверен? – холодно осведомилась Лукреция.

– На что ты намекаешь?

– Ты до сих пор не понял, что тебя подставили? Это чья была идея – приехать сюда всей компанией, чтобы полюбоваться на меня – твоя или Коллатина?

– Коллатина… а может, Брута. Не помню. Но точно не моя.

– А что ты сделаешь потом, любой бы догадался. Ну, и какой предлог годится для восстания лучше, чем поругание добродетельной матроны?

Секст плюхнулся на постель.

– Боги Тартара! Похоже, ты права. Но каков мерзавец! – он не уточнил, кого имеет в виду – Коллатина или Брута.

– Вот именно, – спокойно сказал Лукреция. – Нас обоих наметили в жертву чужим амбициям. Ужели мы не отомстим?

– Это ты правильно придумала. Клянусь Орком, я никому не позволю себя использовать!

– Твой отец, похоже, считает иначе. Хотя, надо признать, его замысел по захвату Габий ты исполнил великолепно. Мы здесь все тобой восхищались.

– Это был мой замысел, а не отца!

– Тем более. А что сделал для Рима Коллатин? Ничего. Я буду счастлива сменить мужа никчемного на мужа отважного и предприимчивого.

– Вообще-то я женат.

– А я замужем. Ну и что?

Секст хмыкнул.

– Конечно, ты красивей, чем моя курица, да и умнее. Решено – отправлю Коллатина к воронам и женюсь на тебе. И как ему в голову пришло учинить такую подлость царскому роду!

– Вестей из-за моря наслышался. Афиняне, говорят, изгнали своего Гиппия.

– Не хватало еще, чтоб мы начинали подражать всяким там грекам. Но и отец хорош. Тоже мне, «властитель двенадцати городов»! Проглядеть заговор у себя под носом! – Он задумался. – А это значит… это значит, что он стал стар и слаб… и пора попросить его освободить трон.

Лукреция, раскинувшись в постели, внимательно прислушивалась к его рассуждениям.

– Неужто ты считаешь, что человек, который сверг и убил своего предшественника, прислушается к такой просьбе?

– Что ж, он захватил власть силой – я тоже сумею это сделать. Среди своих великих строек отец довольно удачно обустроил Тарпейскую скалу, чтоб нее было удобнее сбрасывать преступников. А нет – так годится и колесница, которой матушка переехала деда.

– Народу это может не понравиться.

– Вот увидишь, плебс назовет это справедливым возмездием. К тому же, если переехать колесницей одного царя – это преступление. А если так поступить со вторым – это уже обычай. – Секст усмехнулся. – Никогда бы не предположил, что буду в постели с женщиной разговаривать о политике.

Лукреция рассмеялась в ответ.

– Обещаю – это будет очень приятный разговор.

Можно, разумеется, рассуждать о том, как сложилась бы судьба Римского царства, если бы Луций Тарквиний прожил несколько дольше. Не исключено, что он, связанный как родством, так и договором с этрусским вождем Целием Вибенной (латинские историки вероятно, ошибочно, именуют его Ларсом Порсенной), не преминул бы прибегнуть к помощи последнего, уступив ему часть царской власти. Наиболее смелым предположением является то, будто бы царю Сексту Тарквинию удалось бы самостоятельно отразить нашествие латинян, предводительствуемых Луцием Юнием Брутом. Однако обстоятельства сложились известным нам образом. Зажатое между двумя могущественными государствами – Карфагеном и Этрурией, Римское царство неминуемо должно было выбрать покровительство одного из них, либо исчезнуть с лица земли. Секст Тарквиний предпочел покровительство Карфагена, и, хотя современники осуждали его за это, последствия доказали мудрость его решения. Римское царство перестало существовать, но римляне получили свободный доступ к торговле на Сардинии и Сицилии, а также, наряду с жителями Ардеи, Лавректа, Цирцей и Таррацины, равные с карфагенянами права. Благодаря помощи Карфагена были подавлены выступления вольсков и сабинян. Все вышеперечисленное способствовало превращению Рима в одну из самых просвещенных и процветающих финикийских колоний.