Екатерина Бакулина: Заклинатели Бер-Сухта

Хаген начал кашлять. Сначала тихо, потом все громче, словно задыхаясь, сотрясаясь всем телом. Ему тоже было нелегко в холодном климате. Мастер Патеру замолчал, ожидая, пока пройдет приступ и наступит тишина. Хаген, наконец, откашлялся, вытер ладонью лицо.

— Простите, мастер, — сказал тихо. У него был ужасный квакающий ригдельский акцент.

Мастер Патеру вздохнул.

— Вы будете изучать один из стандартных базовых наборов заклинаний. Как вы знаете, на каждый набор выдается лицензия, и вне этой лицензии вы не имеете права использовать ничего. Вы и не сумеете ничего, за пределами изученных заклинаний, потому, что не будете знать как. Заклинание — это алгоритм. В Литьяте утверждают, что когда вы точно знаете, что должны сделать, и что должно получиться в итоге, то вам проще справиться с поставленной задачей. Я не спорю, это действительно так. Когда вы действуете строго в рамках правил — это безопасно. Читая заклинание чтобы зажечь свечу, вы не сможете спалить дом, алгоритмом не предусмотрена такая мощность. Но, вместе с тем, вы лишены свободы маневра. Если вас научили зажигать свечку, но не научили зажигать дрова в камине, вы не сможете их зажечь. Почти любое заклинание узконаправпенно. Метод Тарра — напротив, предполагает обращение напрямую, без специальных слов или действий. Вы хотите зажечь огонь, и вы зажигаете. В любом его проявлении. Его сила зависит только от вас. Ваша воля и больше ничего. Когда я вел практические занятия в Тарре, некоторые студенты не понимали, они спрашивали — что я должен сделать, объясните, покажите как. Но этому нельзя научить в привычной форме, это должно прийти само, изнутри, учитель может только направить. Дикая магия непредсказуема и неконтропируема извне, поэтому она так активно запрещается Литьяте. Истинная магия, как говорили раньше.

— Я бы хотела научиться не мерзнуть, — буркнула Джара. Совсем тихо, но мастер Патеру расслышал, покачал головой.

— Такое заклинание входит в вашу будущую лицензию, мисс Хе-Каи, — сказал он, — вы научитесь. А пока, советую одеваться теплее.

Над старой набережной плыли рыбы.

Когда-то уровень моря был ниже, а теперь набережная, старые доки и даже некоторые дома, оказались затоплены водой. Мостовая покрылась илом и галькой, заросла ракушками, уличные фонари покосились, стайки рыбок шныряли сквозь проемы окон.

Город поднялся выше, отгородившись от моря массивным каменным валом.

— Давай руку.

Лан помог мне забраться на смотровую площадку, ступеньки здесь очень крутые.

За валом открывалось море.

Джара уже давно поднялась и стояла у парапета, ветер трепал рыжие волосы. Она была так ослепительно прекрасна, что даже у меня захватывало дух. Словно морская нимфа — высокая, стройная, необыкновенно изящная, каждое движение похоже на танец…

— Так красиво… — сказала она, чуть откинувшись назад, чуть улыбаясь. Ее глаза сияли, ярко-зеленые, как и у всех хисирцев. Мне казалось, на море ей плевать, она глядела только на Лана.

А Лан все еще держал меня за руку.

— Очень, — сказал он. — Соле, смотри, там киты!

Я тоже видела их — вдали, на глубине, степенно появлялись и исчезали снова серые глянцевые спины, треугольные хвосты, высокие фонтаны водяного пара. Я замерла, затаив дыхание.

Лан обнял меня за талию.

У него очень сильные руки, но ладони такие мягкие… я вдруг подумала — как странно, ведь больше года он ходил на китобойце матросом, сам заработал себе на обучение, и сейчас подрабатывал грузчиком в порту. У матроса всегда много работы, руки загрубеют в любом случае, и пусть сейчас уже никто не ставит паруса, но и без того…

Он, словно услышав мысли, подмигнул, взъерошил мои волосы.

— Девочки, давайте выпьем вина?

Мы ведь отправились за картошкой, но купили немного вяленого мяса и здоровенную бутыль дешевого домашнего вина из черноплодки. Ина убьет нас, она не пошла, осталась дома… сама виновата.

Стаканов не было, мы пили прямо из горла, сидели на самом краю вала, свесив ноги. Волны плескались внизу, разбиваясь о камни, летели соленые брызги.

Вино было ужасное, кислое, вяжущее, но такое крепкое, что сразу кружило голову. И мне было хорошо…

Нет, мне было ужасно плохо и ужасно хорошо одновременно, меня всегда разрывает на части в такие минуты.

Я ненавидела Бер-Сухт, меня достал этот холод, сырость, бытовая неустроенность, мне надоело спать в кофте и шерстяных носках, у меня все руки потрескались от стирки в холодной воде, я не услышала о магии ничего, кроме нудной философии и рассуждений о старом Тарре, сдался он мне! Я понимала, зачем тут Джара — ее таланта хватает, чтобы получить стипендию здесь, но слишком мало для Литьяте, у Джары нет денег, и пойти учиться — единственный шанс. Я понимала, зачем здесь Ина — ее талант невелик, за нее платит семья, но Литьяте им не потянуть. Да и уроженцы Этора традиционно предпочитают Бер-Сухт. Я знала, что для Хагена этот вопрос вообще не стоит. Знала, что Лан почти два года отучился в Литьяте, но потом разругался с отцом, и теперь пытается добиться всего сам. Быть сам по себе. Для него это вопрос принципа.