Елена Филиппова - Колыбельная для жизни

Слова превращались в предложения, из тех вырастали абзацы, они перепрыгивали на соседние страницы, всё чаще звучало – Василий Горохов. По комнатам носился смех Наташи, румянцем заливались её щеки, Филипп Модестович потирал руки, падала в обморок ничего не знающая Авдотья Бриллиантова, в тихом уголке плакала Дуся, за окном падал снег. Снег, снег, снег…

Виолетта Фиалковская. Известная в узких российских и широких иностранных кругах писательница.

Для социализации Виви устроилась в Публичную библиотеку, рядом с домом, на той самой Пушкинской улице, на полставки. А ещё билетёром в кассу театра Драмы (тоже полставки).

Никто, ни одна живая душа не догадывалась, что библиотекарша является писательницей. В театре подозревали, она из «бывших», обедневших. Костюмеры и гримёрши, рассматривая Виолеттины сапоги и пальто, шептались:

– От былой роскоши пооставалось.

Однажды Виви пришла в кассу в платке «Дольче Габбана». Подарил швейцарский издатель. И с сумкой «Шанель». Цветочек старую отдала, с потёртой ручкой. В театре случился переполох. Примы Анна Адольфовна и Марианна Самуиловна толк в вещах знали. Новость разнеслась по театру. Актриса вторых ролей, Олечка, имела богатого ухажёра, фыркнула:

– Сумка – старьё, лет пять как из моды, платок Виолетте не идёт.

– Идёт, не идёт, а она носит, не мы! – перебила уборщица. – Подружка странная у этой чокнутой, на красной машине… – Марья Семёновна опустила швабру в ведро, дунула на чёлку. – Внук говорит, машина рекспектабельная – Поршень!

– Порше, – поправила прима, плойка чуть не прижгла локон, – надо говорить: респектабельная.

– Ой, не делайте мне мозги, Анна Адольфовна. Порше! Ещё бы сказали феррари, – стареющая прима вздохнула, вспомнила молодость, тайного воздыхателя на зелёном москвиче-комби, поздние завтраки на левом берегу Дона…

В субботу Жизель Львовна приехала на спектакль. От дома до театра Драмы рукой подать, но эпатаж выше этого. Красный порше, накидка из горностая, бриллианты. И сразу в кассу к Виолетте. У Виви аншлаг, очередь человек двадцать. Билетов нет, народ ждёт бронь.

Жизель вспомнила Париж, Opera. Тоже ждали, когда снимут бронь. Давали «Лючию ди Ламмермур» Доницетти. Она любит, но рука обещана другому (побогаче), любимый уезжает, просит не забывать, брат подделывает письмо, уличает избранника в измене. Лючия в печали, соглашается выйти за богатого, во время свадьбы является бывший возлюбленный, но слишком поздно! Финал печальный: Лючия закалывает мужа, сама умирает, бывший возлюбленный насмерть убивается.

Цветочку и Виолетте повезло, в Opera, в Париже, они попали.

Сейчас в кассе билетов катастрофически нет. К чему это? А к тому. До спектакля полчаса. Виолетта и Жизель пьют чай в кассе театра Драмы. Актрисы рассматривают порше под театральными окнами.

– Форточницы! – общий вывод.

Анна Адольфовна после спектакля не поленилась, проследила за Виви. А что там следить? Виви и Цветочек сели в машину и покатили в кафе. Вот и всё. Анна Адольфовна решила копнуть глубже, откуда взялась Виолетта? Платок от «Дольче Габбана» при зарплате в семь тысяч шестьсот сорок три рубля минус подоходный? Кто она такая? Кто подруга? Откуда у той машина?

У счастливых впереди много волнительных дней. У несчастных только заботы счастливых.

Анна делала вид, что поджидает экипаж у парадного входа, знала, лошади в другом месте. Филипп Модестович нервничал у чёрного. Солнце светило не по-зимнему ярко, хотя день был морозный, соболиная шуба растапливала чувства Бриллиантова лучше печки.

– Да где же Анна?

– Не извольте переживать, барин, – ответил Митяй, – побегу за ней, они-с шепнули помедлить.

– Уж ты, дурак, помолчи! Куда я приказал?

– А они-с тут велели, а не там. Барышня с женихом со шпектакля выйдут, – кучер развел руками, – и вы, Филипп Модестович, тут как тут, неудобно получится.

– Болван! Ладно, беги за ней.

Наташа, и правда, сегодня в театре. И жених её, этот – Васька Горохов. Мезальянс! А что поделаешь? Годков Наташке многовато. Это версия для всех. Для Филиппа Модестовича важнее порт. Быстрее бы прибрать к рукам. Наташу сразу после рождественского поста – замуж!

Из-за угла показалась Анна, за ней Митяй.

– Аня, душа моя, наконец-то! – обрадовался Бриллиантов.

Лошади обрадовались ещё больше. Анна Адольфовна, вернее, особа, очень на неё похожая, прыгнула в сани. Бриллиантов откинул край медвежьего тулупа, укутал ножки актрисы. Анна звонко поцеловала, Бриллиантов обнял, сани покатили, на снегу – две дорожки. Любовь?..