Елена Филиппова - Колыбельная для жизни

Виви стучала зубами от холода. Всё-таки в Prada в России холодновато, думала Виолетта Фиалковская. На каком она свете, на том или этом?

– Мордофиля, шинора, обдувало! Убью! – долетало до Виви.

– А что он натворил, Филипп Мо-мо-дестович? – Виви синела от тридцатиградусного мороза.

Разве во сне мёрзнут, пронеслось в голове.

– Что натворил? Ты ещё спрашиваешь! Модест порт на михрютку отписал. Нет, точно мне назло! С того света мстит.

– А Василий о завещании знает?

Филипп Модестович аж подскочил, как будто сейчас Виви и заметил.

– А ну, Митька, стой! – закричал он кучеру.

Лошади замерли на месте, пар повалил из ноздрей, Митяй укутался в тулуп, Филипп Модестович прищурился.

– Замёрзла? Носишь на плечах на копейку, жидкое.

Бриллиантов снял с себя шубу и накинул на Виолетту.

– Ты Авдотье сказала, что Модест помрёт? Я посмеялся, братец мой живее живых, а он возьми и помри. А заветное: порт мой будет? Так-так… А порт Модестушка за неимением мозгов взял, да и на Василия записал. Будь они оба неладны! Так-так. А Васька давно с Наташки глаз не сводит. А та урюпа…

– Какая она урюпа? Наталья красавица, насмотреться не могу.

– Красавица? Насмешила! Дылда худющая, одни глазищи. Дочку я люблю, за неё миллион дам. Капусты ты переела на посте своём, Виолетта, мозги у тебя овощные, все красавицами кажутся.

Не скажи, Филипп Модестович, подумала Виви, в наше время… Веса мало, роста много, лицо особенное, черты идеальные.

– Ещё какая красавица, – подтвердила Виолетта, согревшись в бриллиантовской шубе, отороченной соболями. – Василия не видела я пока…

– А что там видеть? Мордофиля и есть. Правда, красивый гад. Наташка и засматривается. И он, дурак, на неё с придыханием.

– А ты их, Филипп Модестович, пожени, а про порт потом скажешь.

Бриллиантов выпятил глаза.

– Как тебя?

– Всё ещё Виолетта.

– Тьфу ты! Разве это имя? Вот что, Виолетта, мысли наши сошлись. Теперь никому ни слова. Ни барыне, никому, поняла?

– Поняла.

– Домой, пошёл! – заорал Модестович Митяю.

Кучер резко тронулся, два раза не повторять. На повороте тряхнуло, Виви выпала в снег, сани помчались дальше.

– Филипп Модестович! Филипп Модестович, я здесь!..

Снег, снег, снег…

– Рыбонька моя, снова сон? – Жизель теребила Виви.

Хорошо, ключ всегда под ковриком.

– Где я? – писательница раскрыла ладошку.

Цветочек со страхом глядела, как тает снежок в руке Виви.

Какие там хвостики от клубники, какая чёрная икра? Впору очередь занимать. И к психиатру ли?

Наташа? Наталья Бриллиантова? Виолетта протёрла глаза.

– А! Так это та самая Наташа, дочка Бриллиантова. А как на Анечку похожа. Вот одно лицо!

Жизель молча глядела на Виви.

– Он съел мою клубнику. Он существует.

Ненормальным много слов не надо. Через десять минут Виви с Цветочком мчались вниз.

Если интересно, лифтов в таких домах нет. Они существуют вне времени и пространства, пусть имеется центральное отопление, газ, но пушкинские дома – сплошь памятники архитектуры. А памятникам прощается всё. Тем более кованые элементы на лестницах, возможно, помнят самого господина Бриллиантова.

Да-да, Бриллиантова. Его, конечно, в квартире Цветочка не оказалось. Стол имелся, хвостики от клубники присутствовали, а купца не было и чёрной икры тоже.

– Он предлагал замуж. В кои-то веки начальник ростовского порта зовёт под венец! А потом оказывается – сон, – Жизель развела руками. – Такого богатого жениха не хватало мне всю мою жизнь.

– Нам всё приснилось, Цветочек.

– Как же приснилось! А ночная ваза? А телятина? А хвостики от клубники?

– Да…

– Пиши!

– Что?

– Книгу. А сейчас давай спать. Стели на диване. Оставайся, не бежать же снова на третий этаж. Завтра подумаем, какую пользу извлечь из этого дельца.

– Дельца?

– Ой, Виолетта, всему тебя надо учить. Ты напишешь книгу, а я… – Жизель Львовна закусила губку и пошла в спальню.

Жизель Львовна никогда не задёргивала шторы, может, звёзды звала в гости, может, ещё что.

Только звёзды заняты бесконечными небесными делами. Могли бы отправить звёздный свет вместо себя. Пока тот дойдёт, многие из них погаснут. Полезно отправлять вместо себя что-то. Глядишь, за это время утихнут страсти, ненависть превратится в любовь и так далее.

Виолетта вертелась, не могла уснуть, думала о Наташе.

– Как на Аню-то похожа!

Мысли толпились, толкали друг друга, наиболее шустрые держали наготове карандаш. Виви встала, прошла на цыпочках на кухню, смела со стола хвостики от клубники, открыла ноутбук Жизель. Клавиши застучали.