Елена Филиппова - Колыбельная для жизни

– А где сссоседи?

– Какие ещё соседи? Весь дом наш. Фроська! Зови Дуську, накормите странницу, изголодалась, бредит. Тьфу, худая, никакой фигуры.

Фрося сильно напоминала соседку с первого этажа.

– Чего изволите? – смешливо поинтересовалась девушка по имени Фрося.

– Телятина осталась? Сыра дай. Да ушки неси!

– Заячьи, барыня?

– Ну, дура! Крокодильи, – Авдотья рассмеялась и приказала подать коньяку. – Выпьем, как тебя?

– Я, я… Виолетта.

– Тьфу на тебя два раза, где имя такое взяла? Нехристианское оно. Смени! Дуська, тащи самовар, икру, каперсы. – Авдотья с интересом поглядывала на Виви. – Давно странствуешь?

Виолетта потёрла виски, закрыла глаза, снова открыла, сейчас всё исчезнет! Нет. Перед ней всё та же пышногрудая, красивая женщина. Пронзительный взгляд, родинка над верхней губой, тёмно-синее бархатное платье с огромным декольте, кружева еле грудь удерживают. Авдотья? Бриллиантова? В точности купчиха с картины Кустодиева, самовара с котом не хватает, подумала Виолетта. За спиной раздалось «мяу», писательница вздрогнула.

С жидкостью чайного цвета в гранёном графинчике явилась Фрося. Авдотья, шелестя юбками, уселась в кресло, повелительно махнула Виви ручкой. Как заколдованная, Виолетта опустилась на пуфик рядом. Фрося выставила блюдо с телятиной, холодец из заячьих ушек, каперсы и вазочку чёрной икры.

– Тащи самовар! – приказала Авдотья. – Фроська, дура, где рюмки?

Из-за занавеса с огромным самоваром выплыла вторая девушка. Чёрные глаза да пар, Виви вздрогнула, это сон?

– Пашка, где была? – Авдотья прищурилась. – Весь день не дозваться, всыплю-таки!

Пашка бровью не повела, опустила самовар на стол и обернулась на Виолетту. Виви ущипнула себя. До чего на Веру Виссарионовну похожа! Фрося выставила две крохотные рюмочки и налила коньяку. Виолетта расширила глаза. Рюмки? Её! Авдотья заметила.

– Слюнки текут, оно и понятно.

– Мои рюмки… – Виви показала пальцем.

– Рюмки как рюмки. Девушка, да ты в себе ли?

– Я купила их в Ницце, в апреле, на блошином рынке…

Фрося, Дуся и Паша рассмеялись. Авдотья шикнула.

– Так ты и в Ницце была? Это та, что в четвёртом веке до нашей эры греки основали? Читали Тютчева. Грамотные. О, этот юг, о, эта Ницца!

– Да, там. На блошином рынке… в понедельник. По краю каёмочка золотая, смылась в посудомоечной машинке, а здесь – золото!

Фрося покрутила у виска, Паша подмигнула.

– В Ницце, значит. Уж не на «Штандарте» ли с царём-батюшкой ходила?

Девушки рассмеялись.

– А где остальные? – Виолетта показала на рюмки.

– Кто остальные? – не поняла барыня и оглянулась по сторонам.

– Побились, – встряла Фрося.

– Пошла вон! Совсем вас распустила! – прикрикнула Бриллиантова.

– А что, неправду говорю? – обиделась Фрося. – На ваших именинах всё и побили, в стены кидали, проверяли, бьются аль нет? Одна пара только и выжила.

Авдотья бросила в прислугу куском телятины. Виолетта подумала, я сошла с ума?

И вдруг всё исчезло. Писательница стояла посреди своей гостиной в три окна и хлопала глазами. Спохватилась, побежала, осмотрела комнаты, увидала свою кровать и облегчённо выдохнула.

– А это что?!

Поднос с телятиной, икрой, каперсами, двумя рюмками с блошиного рынка Ниццы стоял на подоконнике. Виолетта схватила рюмку и стала рассматривать. Золото! Не отмыто в посудомойке? Она взялась за кусок телятины, понюхала.

– А, так это строители вчера!

Ага, три узбека и прораб ели доширак… И воду из крана пили.

– Ви врач? – на её недоумение – «есть же питьевая из бутыли».

Это не мои рюмки, я свои ещё не распаковала! Виви схватилась за голову.

Не будем забывать, она писательница. А они все немного нездешние.

– Побегу к Цветочку, всё ей расскажу.

Подруга Виви жила в соседнем подъезде того же дома номер восемь, по улице Пушкинской. Это очень заразительно, покупать квартиры в Центре, в Old town, поверьте. Обе с приветом, им есть о чём поговорить.

– Что это ты так запыхалась? – Жизель лила воду в засохшую герань. – Йогой надо, милая, заниматься, плюс пробежки.

Цветочек считала себя опекуншей писательницы, хотя была младше Виви на два года.

– У меня сейчас видение было, я стукнулась головой и увидала Авдотью Бриллиантову.

Надо сказать, перед покупкой квартир на улице Пушкинской подруги тщательно изучили историю. Читай, подноготную. Вот что выяснили. Домом с середины девятнадцатого века и почти до самой революции владела семья Бриллиантовых. Филипп Модестович, богатей и заводчик, уважаемый в Ростове-на-Дону, за дела брался с размахом, из всего извлекал прибыль.