Елена Филиппова - Колыбельная для жизни

– Не зря тут больница до революции была, – промямлила Жизель.

– Вы всё про своё, – вздохнул Бриллиантов. – Всего этого могло и не быть, если б масштабно мыслила одна десятая часть населения.

– Полностью согласна. Нет революции, не надо бежать за рубеж. Заграница здесь. Россия всех за пояс.

Бриллиантов не понял. Жизель продолжала удивляться. Огромная люстра под потолком (тысяч на триста потянет, оценила Цветочек), три окна вытянулись, потолок ушёл вверх.

– Господи, где я?! – прошептала Жизель.

– Вы к нам из Англии? – спросил Бриллиантов.

– Ага, – промямлила она, – с Шетландских островов. Овцы, просторы, знаете…

Виолетту за юродивую, меня в Британию, да, подумала Цветочек.

– А в чём вы со мной полностью согласны? Какая такая революция? Какая заграница? Я не об этом. О другом. Умей мои Пашки и Сеньки масштабно мыслить, не было бы дома, завода, мастерских!

– Скоро и не станет, – Жизель прикусила губку.

– Что вы имеете в виду, Англия нападёт, отымет? – Бриллиантов рассмеялся.

– Хуже. Да тише вы, соседи спят.

– Шотландцы? – Филипп Модестович подмигнул. – И где вас только Авдотья выискивает? Одна юродивая, в исподнем, юбка короче ног, другая из Шотландии. А вы мне нравитесь. Я б на вас женился, если б не Авдотья и не разница в возрасте.

Цветочек поперхнулась, да, разница великовата. Надо выпить воды.

Жизель вскочила с кровати. Икеевский будильник мирно тикал. Глубокая ночь. Декабрь досыпал последние дни. Не всем, но многим казалось, вот-вот придёт счастье. Население необъятной страны мечтало. Следующий год будет лучше предыдущего! Мечты улетали в Небо. Климат в этой части суши очень капризный, сложный. Мечтам пробиться не представляется возможным. Пара лет и повысят пенсионный возраст.

А так мечтали бы о другом, о старом.

– Никаких часов, никакого маятника, фух! Значит, всё приснилось? – Жизель прошла на кухню. – Жаль. Годы-то идут… – она осеклась.

На добротном столе, привезённом из Лондона правдами и неправдами, стояла тарелка, рядом валялись хвостики от клубники.

– Что это?! – Цветочек потёрла глаза.

Клубника к завтраку. Придёт Виолетта, сварим кофе, закусим клубничкой, покупала втридорога. Дело к праздникам. В нашем царстве-государстве так: праздник равно цены, умножить на два. Правило ОбдираньЕ. Цветочку и Виолетте что надо? Самую малость. Не будешь же в клубнике себе отказывать и в чёрной икре. Цветочек распахнула холодильник. Банка чёрной икры… ну вот, пустая!

– Поганец! – воскликнула Цветочек.

Жизель схватила луивитоновский платок и как есть, в пижаме и тапочках, помчалась к Виви в соседний подъезд.

Но в три часа ночи писательница всегда видит сны.

Сон Виолетты.

Горько у окна плачет девушка.

Снова эти лишние комнаты, думает Виолетта. Громко бьют часы, девушка поднимает голову.

– Аня? – изумляется Виви, узнав в девушке бывшую хозяйку квартиры. – Ты как здесь?

– А, это ты, – отвечает «Аня», поднимается с места, утирает слёзы. – Есть хочешь? Сейчас Дусю позову.

– Не хочу. Ты тоже здесь, Аня?

– Меня Натальей зовут, – уверенно, уже без слёз отвечает девушка.

– На… как? Анечка, не бойся, нам всё снится.

– Ой, странная ты. Маменька говорила, – Наташа с ног до головы оглядела Виолетту. – Дядю жалко. Царство Небесное. Зря всё. Зря ты к нам пришла. Папеньке порт достанется, ко мне теперь Вася на шаг не подойдёт.

Девушка вздохнула.

– Дуня, накорми странницу! – повелительно крикнула папина дочь.

Виолетта перевернулась на другой бок. Сон продолжился.

Филипп Модестович вышел от поверенного, готовый растерзать львов в клетке. Первый, кто попадётся, превратится в котлету по-киевски, жизнь, как масло, вытечет. На счастье всех и каждого, улица была пуста. Бриллиантов поднял голову, нотариус не без злорадства смотрел в окно. Филипп Модестович поднял было кулак, но опустил и прищурился. Навстречу двигалась потенциальная «котлета» – юродивая Авдотьи.

Бриллиантов сплюнул, махнул Митьке, кучеру, сани подкатили к крыльцу соседней конторы.

– Садись, жалкая! – приказал Филипп Модестович.

Виолетта уселась напротив Бриллиантова. Снежная мостовая, с деревьев на шубу купца первой гильдии сыпется иней, на худенькое пальтишко Виви ложатся снежинки.

– Что делать прикажешь? Этот дурак, – Филипп Модестович выругался, – жены-детей не нажил, всю жизнь мне завидовал, теперь назло порт не знамо кому отписал. Михрютке! Ваське! Приказчику моему, змею подколодному. Влез Модесту в душу, обдувало. Убил бы покойничка. А Ваську сейчас убивать буду!