Аста Корнели - Амирэвсле

Катя неспешно отвела взгляд и отвернула голову к плечу.

– Прости, я не… – Она посмотрела в сторону ванной, поскольку шум воды смолк и Матвей мог вот-вот войти.

– Это ты меня прости… – Я закрыла лицо и села на пол.

«Я не…» – это я не могу или не хочу? или, вообще-то, я «по мужчинам»? Чёрт, я тоже думала так раньше. И было на удивление проще. Но она уже выдавала оправдания:

– Понимаешь, я просто… это чисто моё мнение, подруги так не… в общем, не целуемся мы, вот. – Катя, как девушка порядочная и крайне вежливая, спокойно пыталась мне объяснить, как она хочет, чтобы я не делала, но я уже ничего не понимала. Я никогда не думала, что смогу целовать девушку по-настоящему на трезвую голову, потому что я всегда влюблялась только в лиц мужского пола и не была любительницей всяческих экспериментов. Но её я полюбила. И давно.

– Господи, ради всего святого, Катенька, я очень хочу дружить с тобой, ты всё для меня, ближе, чем сестра, просто я забылась. – У меня началась сама настоящая истерика внутри, но я изо всех сил сдерживалась, чтобы не показать сожаление, коего однозначно и не было.

– Иди ко мне. – Катя протянула мне руку и потеребила плечо. В том месте, где она удерживала мою конечность, я слышала, как в артерии пульсирует кровь и вычисляла: сколько счётов она продержит, столько же дней останется ждать до самого желанного дня, когда она мне ответит… Ой, я сбилась, как только Катя сильнее сжала мою оцепеневшую руку. Видимо, такого дня не предвидится.

– Пойми, я не осуждаю, ты ничего не натворила, ты открыла свою душу. Я благодарна тебе, Ника.

Мы ещё долго стояли друг напротив друга, и это было довольно глупо, как мне казалось. Вошёл Матвей, окинув нас вопросительно-хитрым взглядом.

– Ну, чего секретничаете тут? Идёмте спать.

На следующий день я была разбита. Ребята взяли меня с собой, хотя я отнекивалась. Скорее всего, Катя, чтобы меня чуть-чуть взбодрить, уговорила-таки Матвея поехать втроём. Мы рванули на Ай-Петри. Декабрь же на дворе. Покатаемся на лыжах, сноуборде, кардинально сменим род деятельности.

Там мы сняли домик. Было холодно, поднялся ветер, и перед катанием нужно было утеплиться, а потом на всех парах лететь навстречу метели, ловя ртом снежинки, радуясь пустынным склонам, либо ждать, пока выйдет солнце и успокоится пурга, а также выползет толпа отдыхающих, ожидающих своей очереди на спуск.

Какое-то время мы разбирали вещи, ходили по комнате туда-сюда, не произнося ни слова. Мэт вышел проверить инвентарь. И всё бы ничего, пока мы с Катей одновременно не прикоснулись к шерстяной кофточке, лежащей на полу.

– Я подумала, что моя. Но нет, я свою такую не взяла. – Я начала тяжелее дышать, и произносимые слова с дрожанием вырывались наружу.

– Никуша, как ты? Всё хорошо?

– Да, нормально. – Я выдавила улыбку, и стало легче. Катя стояла передо мной такая малышка, личико совсем без макияжа; её добродушный взгляд и прикосновение бархатной руки к моей щеке окончательно растопили сердце и вскипятили в нём кровь.

– Знаешь, после вчерашнего поцелуя я… – Я напряглась от этих её слов, ждала сама не знаю чего. Она коснулась своего лба и отвела взгляд смущённо. – Я поняла, что это было так по-другому. Ты открыла мне глаза. Я стала чувствовать себя иначе…

Не дожидаясь, пока она договорит, я, как и в прошлый раз, взяла её за руки, мы встали на колени, наши лица смотрели друг на друга, и обе мои ладони обхватили контуры её лица, после чего Катя опустила ресницы. Я медленно, чтобы не напугать её снова, поднесла губы к её губам, благоухавшим ароматом кокоса от бальзама для губ. Катя робко обняла меня за плечи, и мы начали целоваться, а между тем моя рука скользнула по её миниатюрной груди, и из меня вырвался тонкий стон. Тело ближе двигалось к ней, выдавая сильное влечение и желание. Катя, запыхавшись от волнения, выдохнула и села с колен на пол.

– Боже, и что мы будем с этим делать? – Катя прослезилась, беззвучно смеясь, что было невозможно скрыть, а я целовала её слезы, потом шею и волосы. Я хотела забрать частичку её себе на память. Она никогда не будет моей, это как бы очевидно. Я ждала что-то вроде: «Ника, я не знала вожделения сильнее до этой минуты»; хотя её можно понять. Это мне впору фантазировать, а она реалистка.

Всё это время Матвей наблюдал за нашими признаниями из-за угла, а мы ничего не знали. Он вошёл в комнату, нарочно хлопнув дверью и притворившись только что ступившим на порог.

– Девочки, вы плачете? Не из-за меня, надеюсь? Пора выходить, а вы в нижнем белье. – Мы сидели в майках и шортиках и вот нисколечко не замёрзли.