Аста Корнели - Амирэвсле

И вдруг, будто обухом по голове, у входа в зал я слышу хлопок, потом ещё один, и ещё. Я в непонимании оборачиваюсь. Это Александр. О нет. Сейчас мне влетит.

– Кто вы? И что тут делаете? – Нет, он не был серьёзен, он будто ухмылялся.

– Эм, мне нужен зал, понимаете? Два дня в неделю – так мало, я не могу раскрыться, оттачивать технику. В конце концов, я не успеваю надышаться танцем, – бормотала я не пойми что в полнейшей растерянности.

– У кого занимаетесь?

– А…Анна… Алексеева. – Мне стало дико не по себе. Во время нашего «диалога» в зал вошла труппа в почти полном составе с румяными лицами, и все пристально уставились на меня. Мне на секунду показалось, что сейчас я потеряю сознание, так как в толпе я увидела Анну, моего тренера по восточным танцам. А потом и Катю, и её партнёра Матвея… и… О. Мой. Бог.

– Повтори! – Это слово художественного руководителя, самого Александра, прозвучало как наказание.

– Мне? что сделать?

– Покажи то, что ты сейчас танцевала.

– Это была импровизация… я… – У меня началась безумная паника, но тут я отбросила весь страх и, не желая ничьих больше слов, не дожидаясь момента, когда смогу сбежать, кинулась в пляс. Назло. Только так и рискую. Меня окутало тепло смотрящих глаз, чьё-то ворчание и вздохи доносилось до меня, но я уже где-то в небе, парила над облаками, и смотрящие были кем-то вроде ангелов, лицезревших мой танец.

Я закрывала глаза, крутила пируэты, и мне было всё равно, как я выглядела; главное, что теперь меня видели все!

– Ах… – Это я ударилась в очередном па о руку мужчины.

– Не успел подхватить, прости. – Его улыбка дала мне надежду, что не всё было так ужасно. И тут посыпались аплодисменты. Как я себя тогда чувствовала, глупо или воодушевлённо, я не знаю. Все чувства перемешались, но явно мне было хорошо.

– Вот оно, ребята! Ты просто послана богом! – Александр запищал, как будто выиграл миллион. – Друзья мои! Гимнастика, акробатика!.. если вплести эти элементы в нашу постановку и добавить восточные аккорды, получится бомба; во всяком случае, можно попробовать, дабы не быть голословным. Но вы видели, как эта чудесная девушка, пусть и смазанно, но показала ровно то, что мы искали? Традиции – это замечательно, но в этот раз пришла пора отойти от бальной лексики, пока она не набила всем оскомину.

– «Да» элементам цирка! – Я почти хрюкнула и расхохоталась.

Раздался всеобщий смех, а у Александра выступили слёзы.

– Молодец! – Анна потрепала моё плечо, с улыбкой наклонив голову. И тут я заметила на себе милый взгляд Кати. Надо ли говорить, что я почувствовала?..

– Ну что, оставите меня на репетициях? Пожалуйста. – Я набралась наглости, обратившись к Александру. Сама себя не узнаю порой.

– И не только на репетициях, ты теперь нужна нам, просто необходима. – Его слова прозвучали как шутка и насмешка, но он был в экстазе, и я словила его на слове, бросившись в объятия первому парню, стоявшему рядом со мной, прямо как школьница, и начала танцевать, и танцевать, и танцевать. И все последовали зову моего сердца. Как самонадеянно, но как похоже на правду!

Спустя минут тридцать Александр принялся расставлять артистов по рядам, я же сидела в кресле, мечтая провалиться. Такое ощущение, что последующий час репетиции меня уже никто не замечал. Он даже не взглянул на меня, когда начал демонстрировать связку, которую, между прочим, я сочинила. Я вскочила, пошатнувшись из-за отсиженной голени, и выбежала из зала в раздевалку, сев на холодный пол и погрузившись в себя.

Недолго мне удалось размышлять, так как позади открылась дверь и моей спины неуверенно коснулись тонкие пальцы.

– Всё хорошо? И ведь никто не успел познакомиться с тобой. Так не пойдёт. Я Мартин.

Не поднимая на него глаз, я поняла, кто стоял за моей спиной. Сам сын директора театра!

– Александр Богданович сказал пойти к тебе и вернуть тебя, ему нужен кое-какой совет.

Какая я дура, мне хотелось провалиться ещё глубже.

Я посмотрела на Мартина Ермолина: он широко и добродушно обнажил свои белые зубы, а у меня только и всего что глаза на мокром месте. Молодой человек сумел быстро утешить меня, сказав, что не надо бояться и тушеваться; всё хорошо, и у них никто никого не осуждает. Любые выходки и инициативы в нашей профессии могут сойти на руку, ну, либо сыграть злую шутку, ведь искусство – дело тонкое и постоянно меняющееся. А мне терять нечего.

Я взяла его за руку и вымолвила лишь «Спасибо, Мартин, я Ника», а затем мы вошли в светлый зал, и меня ослепило солнце, – в раздевалке было так темно, как и внутри меня до настоящего дня. Одна тусклая лампочка составляла мне там компанию, знаменуя конец и начало.