Елизавета Никонова - Сказ о пеньковском оборотне

Толстяк достал какую-то толстую тряпку, в которой явственно позвякивало. Мать что-то промычала под нос, а толстяк захохотал. Золотые монетки посыпались в пухлую ручку женщины, продавшей свою шестую дочь. Семья и так еле сводила концы с концами после смерти мужа, а эта шестилетка сжирала за троих, а пользы от нее, как от быка молока. Теперь хоть можно купить старшенькому, Яну, хороший костюм, а его братцу, Маку, шапочку с пером, которую он давно просил. Девчонка не красавица, вряд ли кто такую возьмет в жены — маленькая, худая, на лице одни глаза — вампирские, черные. Страх. Мужики любят-то каких: пухленьких, розовеньких, с золотой косой, а не бледных черноволосых мымр-дохлячек. Вот уж уродилась-то!

Только что на кровь упырю и сгодится.

Староста схватил девчонку за тоненькую лапку и крякнул под нос:

— Вот удача! Такую чуму сплавлю, да и от вампира избавлюсь! Вот что значит ВЫ-ГО-ДА! Только бы не ревела.

Но девчонка, переступая вслед за дядей-старостой своими коротенькими босыми ножками, не издавала ни звука, а личико ее, отрешенное и грустное не по-детски, было пусто. «Что ж, — подумал староста. — Тем лучше».

— Сгодится? — спросил он храброго батюшку, господня посланца.

Священник мельком глянул на девчонку и хмыкнул. «Значит сгодится! — решил староста и кинул взгляд на слишком уж довольную мать. — Как будто и не свою кровиночку на съедение монстру отдала! Не понимаю я этих женщин…»

У старосты не было детей — их, после второго развода, забрала жена. Хотя горе не сильно омрачало его жизнь, мысль о похожей участи бросала его в дрожь. Он лучше бы убил их сам. Непременно!

«Скоро все это кончится… — думал между тем священник. — Я уеду домой — богатый, живой…Нет, главное — богатый! Да, точно! А дома милая Марта… Такая сладкая, такая любящая… Как же я хочу домой! Но скоро это закончится… Упырь убьет крестьян, они убьют упыря… Все честно. Ведь так?..»

И все же как не настраивал себя священник на приятное и спокойное домашнее тепло, он не смог сдержать вскрика, когда кто-то положил ему руку на плечо и сурово произнес:

— Пора.

Вид храма — полуразрушенного и заросшего бурьяном — заставил внутренне содрогнуться не одну храбрую и бесстрашную душу, пришедшую сегодня ровно в полдень убивать упыря.

Шеренгу крестьян, «вооруженных» кольями, святым писаниями и крест-накрест увешанных чесноком, возглавлял дрожащий староста, крепко держащий за ручку девчонку, восхищенно озирающуюся по сторонам. Рядом с ним шагал не менее трясущийся отец Фана Тик, сопровождаемый священниками, облепившими его, как осы королеву-матку. Все шли на битву и все понимали это.

Кое-как расчистив подступ к тяжелым кованым воротам, все притихли, ожидая вдохновительной речи. Фана прокашлялся и прокричал… шепотом (зачем же будить раньше времени!?):

— Мы все пришли сюда, дабы покончить с премерзкой тварью, грехом и ужасом этих земель. Смерть демону!

— Смерть! — так же шепотом откликнулась толпа.

— Идем же, братья!

«Господи, хоть бы это поскорей закончилось!»

— Идем!

Несколько силачей, напрягая мышцы, смогли чуть раздвинуть створки и, заглянув во мрак, пробасили:

— Святые отцы, вход свободен!

Святые Отцы неловко переглянулись, но, как говориться — отступать уже было поздно, потому Фана перекрестился, сплюнул на дорожку и вошел во мрак…

Впрочем, так называемого «мрака» в просторном зале с витыми колоннами и прекрасной отделочной лепниной по потолку не было: помещение чудесно осветилось вмиг вспыхнувшими факелами. Фана едва сдержал крик. В зал следом за ним втиснулись староста и пара самых храбрых священников. «Все нормально!» — прошептал первый храбрец вторым.

Постепенно зал заполнялся людьми старосты, торопившего свой великий сброд словами:

— Скоро день закончится — как тогда плясать будете?!

Люди жались друг к другу, словно на них уже налетела половина вампиров Ригии. В зале стояла тишина…

ХЛОП! — это захлопнулась за последним вошедшим дверь. Люди в ужасе забегали, проклиная Священников и их родных до десятого колена. Всех охватила паника.

— Мы никогда отсюда не выберемся! — Вопил очумевший староста. — Никогда!

— Что делать, Святой Отец!? — на коленях взмолили люди белого, как полотно, священника.

Он сам находился в состоянии не лучше — молчаливого шока, но страх перед тем, что люди из-за него возненавидят Церковь, был сильнее:

— Если мы убьем Упыря, эта проклятая магия исчезнет.

Читать дальше