Оливия Штерн - Страж её сердца [litres]

Это было ошибкой.

И вреда не причинил, и лишил себя последней надежды убежать в небытие.

Магический комок, попав в висок Магистру, расплескался, рассыпался искрами, чтобы затем попросту впитаться в белую кожу чудовища.

– Недурственно, – заметил Магистр, тряхнув головой. – Только бесполезно. Маловато для меня.

Он махнул рукой, и тело Авельрона с глухим стуком упало на пол. Магистр повернулся к Мариусу.

– Где это ты привязку оставил, а? Ну-ка, посмотрим, посмотрим…

– Ну смотри, – прошептал Мариус, обрезая привязку. Вот это он сделать успел. И медальон на шее его любимой птички перестал пульсировать вместе с биением сердца.

Оставалось только придумать, как теперь умереть самому. Быстро, чтобы Магистр не успел вмешаться. Откусить себе язык и попытаться захлебнуться кровью? Соображай быстрее, Мариус Эльдор. Мгновение, еще одно…

И в этот миг что-то произошло.

Лицо Магистра будто взялось рябью, его всего передернуло, словно невидимый кукловод разом дернул за все нити.

И затем, через удар сердца, на Мариуса обрушилась волна магии.

Откуда она взялась, он не понял – да и не хотел понимать. Он вцепился в целительный поток, впитывая ее и воспаряя в завихрениях энергии. Звонко клацнув, лопнули цепи. Мариус ощутил себя плывущим в бушующем море. И вокруг – свободная, совершенно свободная магия, которой теперь было достаточно повсюду. Не в Пелене. И не в самом Мариусе, которому вливали вытяжку той самой Пелены, чтобы сделать магом. Теперь магии было вокруг столько, что можно было черпать до бесконечности.

И Мариус не стал медлить. Видя, что Магистр тоже оправился от удивления, нанес удар первым, сминая, давя то, что было оболочкой человека и носило в себе магическую тварь.

– Не боишься? – прошипели вмиг почерневшие губы.

Мариус не успел ответить. Что-то произошло с Магистром такое, к чему он, Мариус, не имел отношения. Белое лицо стремительно съеживалось, сминалось, как лист бумаги, брошенный в огонь. Тело Магистра комкалось, сворачивалось по-змеиному, руки и ноги складывались бумажной гармошкой. Кожа поползла лохмотьями, обнажая почерневшую плоть, рот раскрылся в немом вопле, обнажая неожиданно острые зубы.

Мариус попятился.

Нужно было помнить, нечто важное помнить!

Магистр говорил, что сам почти что стал магией.

А теперь, когда она плескалась повсюду, не получится ли у него все же занять столь вожделенное новое тело своего потомка?

И успел вовремя. Огородился энергетическим щитом в тот самый миг, когда прямо в него с хлюпающим звуком впечаталось нечто, поселившееся в потоках магии, но ей все же не ставшее.

– Сдохни! – прошептал Мариус, отшвыривая от себя тварь. – Ты никогда не станешь мной!

Ему показалось, что он услышал тонкий, заунывный вой. Расплываясь жирным пятном, след Магистра в магических потоках рвался на части, но не мог удержать форму. Темные клочья уносило сверкающей бурлящей рекой – прочь и навсегда.

Мариус облегченно выдохнул. Огляделся, отгораживая сознание от магического восприятия действительности. Вокруг по-прежнему бушевала магическая энергия, и это было так странно, так ново… И означало только одно: кто-то нашел артефакт Магистра и кто-то разрушил Пелену.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться.

Но это было невозможно. Разве может хрупкая птичка перевернуть мир?

И ответил сам себе – еще как может. Именно такие и рушили древние империи, а потом возводили новые.

Теперь ему нужно было спешить. Найти ее, сказать, что все закончилось…

Но Мариус, не глядя больше на почерневшие останки Магистра, бросился к Авельрону, опустился на колени. Крагх лежал на животе, разбросав в стороны руки и ноги. Вместо спины была мешанина мяса и костей. Мариус осторожно тронул его за руку, и на пальцах остались черные перышки. Провел по предплечью – перья осыпались с Авельрона, словно осенняя листва во время листопада.

«Пелены больше нет. Крагхов больше нет. Двуликости больше нет».

– Авельрон, – тихо позвал Мариус, – ты меня слышишь?

Нет ответа.

Тогда Мариус осторожно повернул раненого лицом к себе. Авельрон был без сознания, но это было хорошо, куда лучше, чем умирать от боли в сломанной спине.

– Держись, – попросил он, – пожалуйста. Я тебя вытащу.

И, закрыв глаза, черпнул искрящейся магии, вливая ее в тело мужчины.

О, это было как земля и небо – лечить собственным резервом Пелены или пользоваться безграничной энергией, от которой все пыхало искрами. Магия была послушна Мариусу. Подчиняясь формулам, она выстраивалась в необходимые структуры и текла, текла в искалеченное тело, восстанавливая, давая надежду не только на жизнь, но и на полное выздоровление.