Марина Дечко - Ворожея

- Только... я сказал, что мы с тобою - семья. Нареченные. Уж по-другому - никак. На брата с сестрой не похожи, а молодых она приютит. Сюда иногда такие приходят, кто ослушался родину, да в шлюб вступил без наказа семьи. И если ты против...

- Я не против, - согласилась Заринка, - понимаю все. Не боюсь, что обидишь меня. Уж коль хотел бы обидеть, давно бы сумел. Не думай об этом, Свят. Коль суждено нам вернуться в Светломесто, не скажем об этом никому. Забудем.

Охотник кивнул:

- Тогда хорошо. Пойдем.

И он открыл перед Зариной чуть накренившуюся дверь.

В сенях пахло теплым хлебом. Зерном, что покоилось в углу в невысокой кадке. Корнеплодами, оставленными в небольшой плетенке у входа. И травами душистыми, в которых основой - иван-чай. Увесистые сухие вязанки висели у потолка, а в них нитями плелся зверобой с мятою. Так, помнится, и матка Зарины сушила чай, чтоб собрать спелые листочки, да сразу кипятком обжечь. До взвара.

По небольшой лавке, оставленной у дальней стены, были расставлены несколько жбанов низких. И каждый из них укрыт холстиной чистою, да повязан пояском. Знать, молоко со сливками баба берегла, на холод выставляя.

И хоть Свят говорил, что Огнеград - город Пограничья, Заринка отчего-то ощутила себя тут как дома.

В избе тако ж было привычно. Лавки, укрытые шитьем тонким. И все стежки пущены по льну, что добывают в Землях Лесных. Стебель его прочен, только коль выделать верно, тканина та будет и в холод греть, и в тепло прохладу принесет. Даром, что колеру простого, мышиного. А вот если выбелить...

Заринка склонилась над ручником, что лежал поверх других, и поразилась: цветы лесные, что мамка ее вышивать учила, в венке из рун охоронных. И центром всему - Бережа. Девка хорошо помнила этот знак, потому как еще в малолетстве выучилась его вышивать - чтоб отца в купеческой дороге защитить.

Посеред небольшой горницы стоял широкий глинобитный стол, деревом прочным выделанный. Чугунки глиняные - стопкой по полкам вдоль стен. Ложки деревянные да ножи острые в жбанах высоких. Чисто, справно все вокруг. И хлебом пахнет, как у матки.

Кислым, терпким, из полевой ржи. Да еще щами. Мясными.

Щи Заринка любила. И теперь вот вспомнились ей те, которые жена купцова дома готовила мужу, когда тот возвращался с торгов. И она, отцовская любимица, сидела подле него, подперев подбородок кулаком да слушая рассказы-присказки о дорогах дальних, ценах высоких. О разбое, что разгулялся на Пограничных Землях, да о Степи. О Степи Заринка особенно слушать любила.

Мыслилось ей отчего-то, девке дурной, что весь купеческий путь пригодами покрыт, и куда ни глянь - все диво. А оно ведь вон как получалось...

Теперь вот и сама Зарка оказалась на Пограничье, в землях чужих. И пригод с нее хватило - на целую девичью жизнь станется. А вот хотелось другого. Дома. Теплой маткиной руки на пшеничных волосах. И отцовского нежного взгляда.

И вот тут, среди горницы чужой, рассказы купеческие больше не казались ей диковинными - все больше страшными, тревожными.

А перед нею вдруг возникла женщина зим сорока пяти от роду. Низкая да худющая, словно бы хлеб со щами не себе - другим готовила. Аккуратная. В платье льняном, белым передником укрытом.

С тарелками.

Улыбнулась гостям широко и махнула в сторону лавок.

Заринка улыбнулась в ответ. Подбежала к хозяйке, подхватив глиняные миски, да помогла расставить их на столе. Влила душистый капустный взвар в глубокие миски и помогла нарезать хлеб:

- Хлеб такой, как дома, - улыбнулась благодарно девка. - Словно бы матка пекла...

Она сказала и тут же осеклась. Подняла боязливо глаза на Свята и на тетку, что приютила их. Но те ободряюще кивнули, и девке стало легче. Потому как не привыкла шептуха молодая прятаться да скрываться, да и норов у нее был не скрытный - еще в Светломесте люди хвалили ее за открытость души, за легкость мыслей. А теперь вот...

Заринка посмурнела, вспоминая о том, как провожали ее из Светломеста. И внезапно почувствовала, как крепкая ладонь легла на пальцы, накрыв их что теплом, что силою своею. И стало ей на душе так легко, так светло, что все дурное тут же ушло из памяти.

А тетка Агафья с пониманием отвела глаза от двух ладоней.

Ели быстро. Путники давно не видали теплого угощения, да еще чтоб такого, как дома. И Агафья торопилась: не привыкла она подле людей быть.

Когда же вечеря закончилась, хозяйка дома собрала со стола с помощью Заринки да показала постояльцам узкий покойчик, что служил словно бы пристройкой к небольшой горнице.