Терпит, глупая. Но вот рыжий знает точно: если завоет, станет легче.
Упрямая.
Последние силы отдает, крепко сцепив зубы. Знать, и она в жизни натерпелась, не только Гай.
Он осторожно выводит святую мощь из тела девки, чтоб не повредить дитяти. А то спокойно. Лежит себе тихо под маткиным сердцем, да осторожно трогает крошечной ручкой живот: закончил?
- Закончил! - Откликается Ворожебник, усаживая обессиленную Яру на лавку у стены. А сам - Крайе. Я завершу обряд, вот только Нежег...
Старая каналья метается по горнице темной. И те двое, что муж с женою, пугаются. Знать, даже лишившись мощи, самими небожителями дарованной, чуют эманацию былую в старом теле. А та все думает:
- Не спасти нам Нежега. Час только потеряем...
Гай глядит на руны, что собрал. Достает ту, что подарила ему Пряха, считает. Числом семь. И, стало быть, наузу плести можно...
Только что дальше?
Кровь Яры чиста. И если выйдет она Чародейке навстречу, та найдет. Значит...
Чтоб сплести наузу, силою фермуару равной, мощь ворожебная нужна. Кровь тоже. И если так...
Мощь нынче осталась только в нем, значит...
Ворожебник закрывает глаза. Отворяет кровь. Разумеет, что после того, как жижу багровую отопрет, силы в нем не станет. Жалеет? Верно, нет. Потому как он и так мертв, и то всего лишь морок. Кончится - так готов он к тому, нет - еще лучше. И он сильнее распаривает бьющуюся нитку вены, что скачет напротив лезвию острому.
Кровь сочится поначалу легко, по каплям. А потом - вся разом словно бы. И перед глазами Гая мутнеет, слепнется. А потом и вовсе растворяется все кругом. Мир, изба родная. Люди, ненавидящие его так сильно, что нынче это чуется даже в воздухе. И сам он...
- Не гляди! - Крайя отводит Ярославе глаза да вкладывает дощечку-руну в ладонь узкую. - Ворожебник разумел, что так будет. Может статься, выдюжит...
- Ему бы помочь... - Яра заглядывает внутрь себя, пытаясь ощутить былое. Но в ней нынче все глухо, не откликается уж дар, к которому привыкла. И, стало быть, придется привыкать к другому. К травам вот снова, к плетению науз. Благо, старая знахарка научила.
- Поможешь, как справишься, - обещает Крайя, сама не веря словам своим. - Ему и Негу, которого Свят с Заринкой принесут. Многим... война скончится, и останутся раненные. А еще - отголоски Мора, что не уйдет сразу с Земли Лесной. Ты ж знахаркой будешь...
Она говорит что-то еще, уговаривает Яру. И та позволяет, потому как гул голосов и криков становится сильнее с каждой минутой, а время - на исходе. Вон уж и солнце садится за горизонт, и ей бы поспеть...
С первыми сумерками в избе ползет туманом несмелым тонкая тень. Прозрачная пока, слабая. Тень эта пробует подобраться ближе к людям, пробуя их жизнь на вкус:
- Сладка?
- Пшла! - Кричит ей Крайя. И уже - Ярославе: - Торопись, еще нити красить!
Яра сидит все на той же скамье, что у стены студеной. И отталкивает сапогом того, что подобраться пытается. Тать? Верно, он. Только еще не час. Поспеть бы...
Нити жгутся. Пытаются вырваться из рук, хватаясь зубами острыми. Горят. И ведь сила в них - огромная, не чета травяным. Сдюжить бы...
Нитей всего три, как учила ее Крайя. И плести надобно слева направо. Левую - вниз, от сердца. Затем ту, что посередине. И крайнюю.
Узлом скрепить, словом связать. И руной удержать. Какой?
Яра не разумела значения знаков. Выбирала сердцем. И первой легла та, что из копей Соляных привезена. Белесая, солью пропитанная. Гудящая...
Еще узел тройной. Тонкая вязь. Нити, что лежат в пальцах Ярославы, озаряются колером новым, словно бы с окрасом алым. Отчего? Яра не разумеет. Понимает только: это правильно, потому как те, что были, - мертвые. Эти же жизнью питаются. И отдадут ее, когда придет час.
Второй руной ложится та, что колеру охряного. Гладкая. Словно бы волосом русым выделана, как и у самой Заринки. Светлая...
Она озаряет что наузу саму, что горницу сиянием чистым. На миг глаза обжигает, но Ярослава слова святого не прерывает, помня наказ Крайи. И лишь продолжает шептать. А нити все вбирают колер живой, да горят ярче. Жгутся вот тоже, но нынче этот огонь - благостный, знакомый словно бы. Откуда?
Третьей руной Ярослава отчего-то выбирает свою. Золотистую. Она ложится ровно. И сила, что до этого пыталась вырвать наузу из рук девки, покоряется ей, стихает. Признает мощь заемную, да позволяет узлом закрепить.
Нынче нити покладисты, ярки. Гладкие, словно бы в полотне тонком. А оттого и плести становится удобней. И слова находятся сами собою.
Читать дальше