Анна Котова - Железо

"Оса" так мала, что влезет ко мне в трюм. Придется попыхтеть, но я впихну.

Ради вероятности, еще не ставшей событием.

Впихнул.

Дождался выравнивания давления.

Не сразу сообразил, где у него отщелкивается фонарь кабины. Нашел. Хорошо, что еще не вылез из скафандра — манипулятором оказалось удобнее, чем рукой.

Отщелкнул.

Хорошие у них, злодеев, пилотские костюмы. Без сознания, и кислород почти на нуле, но жив. Повезло тебе, парень, так, как просто не бывает. Из всего экипажа — один живой. Ты.

Отволок аккуратненько в каюту, запустил аптечку, разобрался с застежками злодейского костюма.

Поправка.

Повезло тебе, девочка.

Я стоял над ней и матерился, монотонно и бесконечно. Мне хотелось добраться до их командования и сбросить на них ядерный фугас. Мне хотелось стереть Рионский союз со звездной карты, чтобы и пыли не осталось. Стоило мне представить, что было бы, если бы она не застряла в шлюзе. Если бы осталась внутри или вылетела наружу. Если бы треснул фонарь. Если бы я повредил "Осу", освобождая из ловушки.

Если бы я нашел ее получасом позже.

Ненавижу военных.

Раньше я как-то не задумывался, как я к ним отношусь. Сейчас понял — ненавижу.

Она пришла в себя через несколько часов.

Я вошел в зал "Льва и бутылки" и огляделся. Народу было немного. Все-таки Фар-аль-Койта — не слишком популярное место у мусорщиков. Когда-то поблизости прокатилась серия сражений, и по соседству, на Саладине, пыхтела переплавка, но мощность ее была невелика — ее не модернизировали, наверно, лет сто, и нужды не было. Далековато от самых урожайных мест. Зато они принимали железо без особых формальностей, так что кое-что все-таки к ним иногда поступало.

Вспомнив "Звездную пыль", я направился к стойке. Угрюмый бармен скользнул по мне взглядом и буркнул:

— Несовершеннолетним не наливаем.

За два года на Альмире я привык считать себя взрослым, но мне действительно было всего шестнадцать, так что спорить я не стал. Я спросил его, не слыхал ли он что-нибудь о Рыжем Свене.

— Женился, — лаконично ответствовал бармен.

— Два года назад, — добавил я. — А где он сейчас, не знаете?

— Не в курсе.

— Мне нужен совет, — признался я.

— Тут не кабинет шринка, — сказал бармен. — Тут бар. Пиво, вино, виски. Коньяк. А советов тут нет.

— Хорошо, — очень терпеливо переформулировал я. — Тогда скажите мне, кто может мне дать совет. И мне не нужен шринк. Мне нужен Свен или кто-нибудь, кто знает Свена.

— Все знают Свена, — ответил он.

Тут его взгляд упал на мои сжатые кулаки, и, видимо, он все-таки решил не нарываться. Но вышло так, что именно нарвался.

— Эй, Андед, — окликнул он. — Поговори с малышом, а то он сейчас расплачется, бедняжка.

Вот тут я озверел, глаза заволокло…

Пришел в себя, окаченный пивом из кружки. Невысокий, но на диво широкоплечий пожилой дядька держал меня одной рукой за оба запястья, чуть ли не двумя пальцами. Я дернулся, но вырваться не смог.

— Тихо, пацан, — прогудел дядька. — Зачем ты подбил глаз Ехидне?

Я посмотрел на бармена. Тот прикладывал мокрую салфетку к стремительно распухающей брови.

— За ехидство, — сказал я и снова попытался высвободить руки.

— Цыц, малыш. Вы квиты. Он тебя дразнил, ты его разукрасил. Подумай, как над ним будут потешаться посетители: побит младенцем. Пойдем, поговорим.

— Мне надо переодеться, — горько сказал я. — От меня несет, как от пивной бочки.

— Отлично, — он широко улыбнулся. — Направо за угол — туалет. Если я тебя выпущу, ты больше не будешь махать кулаками?

— Не буду, — проворчал я, покосившись на Ехидну. Честно говоря, был соблазн привести левую бровь в соответствие с правой.

Видимо, тот прочитал эту мысль по моей физиономии, потому что помотал головой и поднял руки: "Сдаюсь". Я кивнул и встал.

Когда я проходил мимо стойки в сторону туалета, он отодвинулся подальше с моего курса.

То-то.

Я спросил, как ее зовут. Она стиснула руки в кулаки и промолчала.

Мои брюки, которые были ей велики, она подвернула снизу, а сверху подвязала моим же галстуком, который я сроду не носил и даже не знал, что он завалялся среди вещей. Моя майка болталась на ней, как на вешалке, и обуви по ее ноге, конечно, не нашлось. Она сидела в моих носках, закатанных валиком у щиколотки. Пятки носков терялись где-то в глубинах этих валиков. Отсутствие ладно подогнанной военной формы дезориентировало ее. Мой голос, видимо, тоже. Я прошелся перед ней по каюте. Она не шевелилась, только следила за мной блестящими темными глазами.