Надежда Мамаева - Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона

Но, что самое удивительное, чем дольше я их слушала, тем больше понимала отдельные слова. А моя змеевна на шее меж тем все так же грела. «Прямо как аккумулятор усиленно работающего телефона», — подумалось вдруг. Хотя почему «как»? Ведь понимать местную речь я начала после того, как меня «осчастливили» этой печатью.

Разбойники искали долго и с остервенением. Но когда солнце начало клониться к закату, они все же убрались. Подозреваю, что не далеко и не насовсем. Это были не простые грабители, которым нужна пожива. Наемники. Киллеры, мать их, местного разлива. И, как я поняла, нанятые с одной конкретной целью: добыть печать.

А посему будут ее искать и искать. Пока не найдут. А с учетом того, что эта зараза сейчас на мне, забирать будут у нынешней хозяйки без церемоний. И бонус в виде моей глупой башки тоже прихватят.

Едва они скрылись, а звуки конского топота растворились в вечернем воздухе, как я дала низкий старт из камышей. Зуб на зуб у меня уже давно не попадал, зато голова, в отличие от одеревеневших мышц, работать не отказывалась. Времени же, чтобы подумать, у меня было предостаточно.

По всему выходило, меня занесло куда-то дальше злополучных чертовых куличек. Мысли о том, что я умерла и в раю, почему-то не посещали. Может, оттого, что в Эдеме трупы водиться не должны? Им как бы там по штату быть не положено. Значит — другой мир. Сколь бы бредово это ни звучало. И чтобы не умереть ещё и тут — стоит поторопиться.

О том, как меня сюда вообще занесло, почему, и с откуда такая честь — старалась пока не думать. Хоть мой процессор, в смысле голова, — вещь и многозадачная, но оперативка и так трещала по швам от всего, что я увидела и услышала.

Я попрыгала, согреваясь, а потом рысцой добежала до одного из распотрошенных тюков. Рубахи, юбки, жилеты, мех.

С убитых не знаю, сняла ли бы. Наверное, все же не смогла бы пересилить себя, но тут… Мародерство отвратительно, но сдохнуть — отвратительнее вдвойне. Потому я стянула с себя мокрые джинсы, куртку и водолазку, а потом нырнула в рубаху. Брюк, что подошли бы на мою субтильную фигуру, видно не было, а искать — тут каждая секунда на счету. Пришлось прихватить юбку, безрукавку и полотняный отрез. Расстелив последний, скинула в него свои мокрые вещи.

Самая большая заминка вышла с обувкой: все сапоги оказались гренадерского размера, здоровые, мужские. С деревянными башмаками, выдолбленными из цельного куска дерева, — та же история. А намотать кучу портянок на манер онучей — да я бы этим извращением до утра занималась. Посему плюнула и решила, что мокрые кроссовки — тоже ничего.

В последний момент, уходя с поляны, подумала о деньгах. С совестью боролась недолго, но отчаянно. Эта паршивка вопила и не заткнулась до конца, даже придавленная тяжестью напоясного кошеля, который я позаимствовала у одного из убитых.

— Прости, — губы прошептали сами собой.

Звук получился, словно из проколотой шины воздух выходит. Глупо было просить прощения у трупа, но за сегодняшний день случилось столько бреда, что одним больше, одним меньше, какая уже разница?

«Обо всем этом стоит ещё раз подумать. Хорошенько. Но потом. А сейчас пора сматываться», — решила я про себя, словно путы отсекла и, подхватив узел с мокрыми вещами, нырнула в заросли.

Лес встретил меня мошкарой и густыми, как смола, сумерками. Не покидало ощущение, что я здесь чужачка. Да в сущности так оно и было. В свои двадцать три я по пальцам могла пересчитать дни, проведенные на лоне природы. Зато в городе — не счесть. Потому трезво рассудила, что от тракта далеко отходить не стоит, но и идти по нему в открытую — значит нарываться на крупные неприятности.

Так и шагала леском в полусотне метров от дороги. Так, чтобы видеть ее хотя бы иногда, но если вдруг конные или пешие — сразу же нырнуть с головой в траву.

Когда солнце почти скрылось за горизонтом, а мошкара окончательно подтвердила, что страшнее комара зверя нет, я поняла, что умная женщина никогда не будет брать тяжелого в руки, а дурного — в голову. Но то — мудрая. Увы, я таковой не была ни разу. Потому как сумела прихватить и то, и другое: куль с мокрой одеждой весил изрядно, а мысли, бродившие в голове, — и того больше.

Каждый шаг давался все тяжелее. В животе не просто урчало, там, судя по звукам, выл Джигурда. Голова кружилась. Наконец, я сдалась. Плюхнулась под первым попавшимся деревом и вытянула ноги.

Задним числом пожалела, что взяла все, кроме самого главного: еды. С водой в организме после продолжительных принудительных водных процедур пока был порядок.