Мишель Ходкин - Эволюция Мары Дайер

Я не могла говорить. Я не знала что сказать.

- Было... тяжело расти с ней, иногда. Я думаю, именно это заставило меня стать психологом. Я хотела помочь... - Мамин голос затих, а потом она казалось, вспомнила, что я здесь. Почему я здесь. Её лицо вспыхнуло.

- Ох, милая, - я не хотела, чтобы это так прозвучало. - Она была взволнована. - Она была чудесной матерью и невероятной личностью; она была артистичной и креативной и такой весёлой. И она всегда поверяла, счастлива ли я. Она так заботилась. Если бы они знали то, что знают сейчас, когда она была моложе, я думаю... все бы сложилось иначе. - Она тяжело сглотнула, потом посмотрела прямо на меня. - Но она не ты. Ты не такая. Я просто сказала это потому что, что вещи вроде этих могут случаться в семьях, и я просто хочу чтобы ты знала ты ничего не сделала и всё что случилось -психушка, все в этом - не твоя вина. Здесь лучшие врачи и ты получишь лучшую помощь.

- Что если мне станет лучше? - спросила я тихо.

Ее глаза наполнились слезами.

- Тебе станет лучше. Обязательно. И у тебя будет нормальная жизнь. Клянусь Богом, - сказала она тихо и решительно, - у тебя будет нормальная жизнь.

Я увидела свою отправную точку.

- Тебе придется меня отослать?

Она прикусила нижнюю губу и вздохнула.

- Это последнее, что я хотела бы сделать, малышка. Но я думаю, если ты немного побудешь в другой обстановке, с людьми, которые действительно об этом знают, я думаю, для тебя это будет лучше.

Но я могла сказать по тону, ее голоса и тому, как он дрожал, что она не решила. Она не была уверена. Это означало, что я все еще могла бы манипулировать ею, чтобы она позволила мне вернуться домой.

Но это не случилось во время этого разговора. Мне придется подготовиться. А я не могу сделать это сейчас.

Я зевнула и медленно моргнула.

- Ты устала, - сказала она, изучая мое лицо.

Я кивнула.

- У тебя была неделя в аду. Год в аду. - Она взяла мое лицо в руки. – Мы справимся. Я обещаю.

Я блаженно ей улыбнулась.

- Я знаю.

Она пригладила мои волосы назад и повернулась, чтобы уйти.

- Мама? - позвала я. - Ты скажешь доктору Вэст, что я хочу с ней поговорить?

Она просияла. - Конечно, дорогая. Вздремни, а я дам ей знать, чтобы зашла и осмотрела тебя, хорошо?

- Спасибо.

Она задержалась между стулом и дверью. Она сомневалась говорить или нет.

- Что не так? - спросила я ее.

- Я просто.. - начала она, потом закрыла глаза. Она приложила руку ко рту. - Полиция рассказала нам вчера, что ты говорила, что Джуд пытался, изнасиловать тебя перед тем как здание рухнуло. Я просто хотела... - Она сделала глубокий вдох. - Мара, это правда?

Конечно, это было правдой. Когда мы были наедине в психушке, Джуд поцеловал меня. Он продолжал меня целовать, даже, несмотря на то, что я сказала ему остановиться. Он прижал меня к стене. Толкнул меня. Затем я его ударила, и он ударил меня в ответ.

- Ох, Мара, - прошептала моя мать.

Правда должно быть отразилась на моем лице, потому что до того как я решила ответить ей, она бросилась назад ко мне.

- Не удивительно, что это было ещё труднее - двойная травма, ты, должно быть, чувствуешь себя такой... я даже не могу...

- Всё в порядке, мама, - сказала я, глядя в ее безжизненные яркие глаза.

- Нет, не в порядке. Но будет. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, а затем покинула комнату, сверкнув грустной улыбкой, перед тем как исчезнуть.

Я села прямо. Доктор Вэст скоро вернется, и мне нужно собраться. Мне нужно было убедить ее - их - что у меня всего лишь посттравматический шок, а не в том, что я опасно близка к шизофрении или чему-то столь же страшному и постоянному. Потому что с посттравматическим шоком я могла бы остаться со своей семьей и понять, что же произошло. Понять, что делать с Джудом.

Но, что это значило для меня. Для меня это была целая жизнь в психологическом отделении и лечение. Никакого колледжа. Никакой жизни.

Я попыталась вспомнить, что моя мать говорила о бабушкиных симптомах.

Подозрительность.

Паранойя.

Магическое мышление.

Мании.

Ночные кошмары.

Суицид.

А потом подумала о том, что я знаю о посттравматическом шоке.

Галлюцинации.

Ночные кошмары.

Потеря памяти.

Вспышки памяти.

Было в них, что-то общее, но главное отличие казалось было в том, что при посттравматическом шоке ты определенно знаешь, что то, что ты видишь - нереально. Что-либо с приставкой «шизо», однако, означало, что когда ты галлюцинируешь, ты в это веришь - даже после того как галлюцинации проходят. Что превращает это в манию.