Максим Смирнов - Исповедь для принцессы

Ты перечитываешь абзац текста, и я прошу для тебя еще немного кофе.

– Мне кажется, это достаточно ярко, – говоришь ты, – если наше путешествие не будет насыщено приключениями, то твою книгу никто и никогда не прочитает. Кому интересны роуд-муви без действия?

– Нельзя в одночасье стать известным писателем, – говорю я, – и возможно эту книгу прочитаешь только ты.

В перерывах между кофе и сигаретами, я пытаюсь выяснить у тебя, за что ты любишь меня.

– Не задавай таких вопросов женщинам.

Затяжка.

– Если ты чувствуешь, то просто молчи, женщина никогда не скажет тебе правды, ведь теряется смысл отношений.

Затяжка.

– Обнаженные отношения теряют эротизм.

Я говорю, что это просто прекрасно, что мы с тобой вместе. Это дает надежду, что у нас все получится, независимо от результата, независимо от того, что мы хотим получить от этой затеи.

– Почему ты меня любишь? – спрашиваешь ты, и этот вопрос становится таким насущным.

– У Соломона была Суламита, у Джона Леннона была Йоко Оно, у Франческо Петрарки была Лаура, у Микки Мауса была Мини Маус, у Сальвадора Дали была Гала, у Ромео была Джульетта, у Адольфа Гитлера была Ева Браун, у Орфея была Эвридика, у Одиссея – Пенелопа, которая ждала его. Каждая достойная и великая женщина должна быть воспета и запечатлена в веках. Ничто не может сравниться с красотой твоею и мягкостью души твоей, с голосом сравнимым с молитвой, и телом достойным скульптуры. Каждый мужчина умирает за такую женщину и любит такую женщину только единожды, и шанс дается только раз – сказать такой женщине все о своих чувствах. Любовь с ней сравнима с садами Эдема, близость напоминает бесконечное космическое путешествие, не имеющее границ и времени, способное проникнуть в самые глубокие уголки памяти, чтобы остаться там навсегда, а мысль о том, что такой женщины больше нет, напоминает самоубийство. Слишком вычурно, как для повседневности, но достаточно правдиво.

– Ты подготовил эти слова раньше? Рылся в интернете? – спрашиваешь ты, – Это красиво, цепляет. Не секрет, что женщины любят ушами. Я хочу еще кофе.

Я зову официантку с внешностью голливудской звезды, и прошу подлить еще немного кофе. Рассматриваю ее получше, пока тоненькая ручка, что крепко ухватилась за чайничек, наливает бодрящий микс из воды и концентрата кофейных зерен. Ее глубоко посаженые оливковые глаза, настроенные на одну волну, ничем не примечательные и не запоминающиеся. Фигура, что сложена как из конструктора ЛЕГО в цельный каркас. Высокая, нависающая над нами, тощая королева кофейных чашек. Думая о такой, в голову приходят мысли не совсем о еще одной чашечке кофе, а о чем-то не имеющим отношения к кулинарии.

Набиваю этот текст, пока не забываю, что хочу этим сказать, а ты уже переворачиваешь ноутбук и читаешь, что я оставил на жестком диске. Твои дуги-брови то поднимаются попеременно, то опускаются, и этим своим безостановочным мыслительным процессом ты пугаешь меня. Ты вчитываешься в эти свежие пол страницы текста, и я не могу уловить реакцию на все это. Я подкуриваю еще одну сигарету, прежде чем услышу тебя.

– Знаешь, мы напишем отличный роман. Еще немного и ты разгонишься и будешь выдавать по несколько страниц текста в день, а потом, когда все закончится, я стану твоим литературным агентом и найду отличного издателя, который захочет распространять это, а на свой первый гонорар мы поедем в Лас-Вегас.

– Считаешь, что я еще не растерял таланта писать прозу?

– Считаешь, что из меня еще выйдет толк?

– Считаешь, что я смогу сотворить еще что-то достойное, и я перестану быть «автором одного романа» как назвали меня писаки в желтой прессе? – спрашиваю я.

– Знаешь в чем твоя проблема, – говоришь ты и кладешь свою ладонь на мою руку, – ты стал слишком неуверенным в себе, и если не ты, то кто же тогда напишет эту ЧЕРТОВУ ОЧЕНЬ ПОПУЛЯРНУЮ КНИГУ?

Я наклоняюсь к тебе через весь стол, прижимаю свою ладонь к твоей шее и целую тебя в твои клубничные губы. Порой я так счастлив, что ты есть у меня. Официантка и посетители странно смотрят на то, что мы делаем, но нас с тобой уже не волнуют подобные обстоятельства.

– Знаешь, – говорю я, – ты поехала со мной, чтобы избавиться от депрессии, и теперь наша поездка навевает тебе состояние отрешенности и покоя. Я – твое лучшее гомеопатическое средство, иронизирую я.

– Я перепробовала сотни препаратов, – говоришь ты, – названий которых ты никогда не запомнишь: Дезипрамин, Имипрамин, Кломипрамин, Опипрамол, Тримипрамин, Лофепрамин, Амитриптилин, Гепирон, Дулоксетин, Агомелатин. Каждый, из этих чудодейственных препаратов, обещал полное либо частичное избавление от состояния тревоги и обреченности, но ни один из этих ингибиторов, не вернул мне чувства счастья, пока в моей жизни не появился ты. Знаешь, а ведь все очень просто – наши тревоги – это недостаток в мозге серотонина, вот и все. Ни эмоций, ни лишних переживаний, немного этого гормона – и человек уже само счастье. Представляю, как подобные лекарства пускают в систему питьевой воды какой-нибудь маленькой страны ради эксперимента и проверяют, насколько препарат уменьшает способность людей принимать какие-либо решения, ведь счастливый человек – это человек, который больше ничего не хочет менять в жизни. Правительства в тайном сговоре с учеными-химиками и генетиками, составляют сложную формулу нового вида антидепрессанта, который будет необходим людям как воздух. Телевизоры канут в лету, ведь теперь счастье человека будет базироваться на элементах самого человека. Представляю, каково будет жить в такой стране.