Maxime - Дочки-матери

«Как же прекрасно – жить!» – думала она, любуясь ночным небом, в котором яркими точками разгорались таинственные звёзды.

На следующий день девушки с утра разделись до бикини, намазались кремом и засели в саду. Деревья ломились от яблок и груш, кусты пестрели ягодами смородины и малины. Солнце припекало, но под сенью листвы подруги нашли прохладу и уют. Отметив любимые сорта, девушки принялись планомерно уничтожать неиссякаемые запасы природы. Ближе к обеду стало понятно, что Вероника никуда не уйдёт, пока самолично не определит длину члена дяди Миши.

– На глазок! – подмигнула она, вызвав очередной взрыв смеха.

Шалунья была в нарядном бикини с оттиском бутонов роз на чашечках грудей, попе и лобке. Всё утро её неугомонная натура искала приключений, и теперь, узнав о месте просмотра, Вероника ждала удобного случая, жаждала воочию удостовериться в серьёзности Катиных опасений.

Настя, наоборот, не горела желанием подсматривать. Сославшись на отсутствие интереса к плотским развлечениям, она отправилась гулять к лесу, приглашая подруг присоединиться, как только они закончат с просмотром.

– Что это с ней? – спросила Вероника, когда Корчагина с важным видом удалилась.

– Её мой папа застукал вчера! – весело отозвалась Катя. – Вот она и боится теперь.

– А, понятно.

Немного погодя, они залезли в малинник, прошмыгнули к месту просмотра и замерли у дырочек. Как раз во время. Корчагин, уловив тишину в саду, решил сходить облегчиться.

Туалет предназначался для тяжёлого груза. Поливать цветы разрешалось «не стесняясь», чем Миша и занимался каждый день, регулярно демонстрируя мужское достоинство всем заинтересованным лицам.

Кусты смородины зашевелились, и девочки напряглись, вжимая носы в шероховатую поверхность забора.

– Тсс! – Катя приложила палец ко рту, перешла от шёпота на едва слышный шелест губ: – Только не смейся.

– Хорошо, – глазки Вероники загорелись жадным блеском.

Михаил Анатольевич не спеша шёл к месту откровения. Подойдя к забору, он остановился в двух шагах от девочек, стал лицом к солнцу и выкатил оголённую грудь. Его торс напрягся, кубики пресса залились мышцами, демонстрируя глубоко очерченный рельеф во всей красе.

Джинсы разошлись в месте ширинки. Опустив резинку серых трусов, мужчина вытащил распаренный член и, ухватив ствол всей ладонью, отклонился назад, пуская толстую жёлтую струю.

Он смотрел перед собой, поводя бёдрами. Девочки, не отрываясь, следили за ним.

– Ничего себе колбаса, – вырвалось у Вероники хриплым шёпотом.

– Тсс! – Катя вытянула руку и пальцем накрыла губки подруги.

Михаил тем временем, отряхнув капли, не спешил заправлять член в джинсы. Он продолжил играть с головкой, теребя её кончиками пальцев. Он гладил себя, как музыканты перебирают клапаны флейты: медленно приводя свой инструмент в состояние боевой готовности. Заливаясь кровью, ствол становился твёрдым и гладким. Невидимый домкрат поднимал его, направляя в сторону забора. Головка сползла краями вниз, тёмные вены покрыли древко стали, отпечатавшись на спаянных штырях. Теперь дядя Миша активно работал рукой, так, что жирные яйца, вылезшие за стволом из трусов, затряслись в такт.

Лицо Кати горело возбуждением и похотью. Она чувствовала жар между ног, сжимала коленки, забывая дышать. Рука подруги, стоявшей рядом, задёргалась в трусиках бикини. Катя, оторвавшись от зрелища, уставилась на Веронику, которая, не стесняясь, мастурбировала, притановывая на одной ноге. Другой она непрестанно натирала голень, словно дополнительное раздражение усиливало удовольствие. Глазки этой столичной непоседы томно закрывались, она глубоко дышала, приоткрывая пересохшие губы. Горящие глаза следили за дядей Мишей, который, войдя во вкус, залился невероятной сталью. Катя вернулась к просмотру, чтобы застать оргазм.

Откинувшись назад и широко расставив ноги, Михаил Корчагин дёргал член, схватив его у самой головки. Жилистая правая рука превратилась в мельтешащий сгусток мышц, на конце которого запястье крепко сжимало побагровевшую жирную сливу. С сумасшедшей скоростью отбивал дядя Миша миллисекунды до взрыва. Катины зрачки расширились, она совсем потеряла счёт времени. Рука невольно соскользнула в трусики, нашла зудящий заигравшийся на пальцах клитор, горячий и мокрый. Закусив губку, с закатывающимися зрачками, Катя задёргала пальчиками в такт с дядей Мишей, сложив их лодочкой. Вероника справа едва держалась на ногах, её рука тряслась под трусиками, вытянутыми пальцами ныряя намного глубже, чем у Кати.