Геннадий Сердитов - Воевода

Сон боярынею правит,
Кружит по стране надежд
Без тоски извечных правил,
Без стесняющих одежд.
Руки зыбкими волнами
То взметнутся, то падут,
Следом белыми челнами
Груди спелые плывут.
Ноги стройные ступают
На носочках плавно, в лад,
Бёдра матово сияют
В свете призрачном лампад —
Словно впрямь по светлым водам
Лебедь белая скользит…
Оробевший воевода
На жену свою глядит.

Ведал он, что басурманы,
От баранины сомлев,
Накурившись трав дурманных,
Смотрят пляски голых дев.
И судил довольно просто:
В Диком Поле – дикий люд…
Отчего ж в глазах у росса
Стены стругами плывут?
Ан сильнее непотребной
Заговорной духоты
Оказался вид волшебной
Потаённой красоты.

Князь сорвал с себя одёжки,
Разрывая узелки,
С корнем дёргая застёжки —
Хитроумные силки.
Крутоплечий, распалённый,
Из темна вступает в круг,
Словно буйвол разъярённый,
Разом воин и супруг!
Развернул жену за плечи —
Ни кровиночки в лице,
Где-то там она, далече,
Во заоблачном дворце…

Он жену легонько, мягко
Чуть встряхнул, очнулась, ах!
Тонко вскрикнула, обмякла
На супружеских руках.
Подхватил жену боярин,
Тёплой плоти наготу —
Будто кто под дых ударил,
Стало так невмоготу.
Настрадавшийся дотоле
Без супружеских утех
Распалился ещё боле
Главный мужеский доспех.

Муж своё уже собрался
Право в дело воплотить…
Тут от углей оторвался
Дед, зрит беса во плоти!
Бес могуч, с косматой грудью,
Тычет в ладушку копьё,
Мнит сгубить своим орудьем
Душу бедную её!
На него старик метнулся,
Кулачком в скулу попал,
Князь десницей отмахнулся —
Белой щепкой дед упал…
Чертыхнулся князь и встал.

Вот неделя на исходе.
Белый дед – в окошке свет
Поутру зван к воеводе
Не на сказки, на ответ.

– Вышел срок, что был положен.
Тайный мрак, старик, развей:
Что за лёд под белой кожей
Студит кровь жене моей?
– Князь, жена твоя здорова,
Но с молочных малых лет
Установлен ей суровый
В небе кованый запрет.
И не нам умишком скудным,
Суемудрием срамным
Возражать заветам судным
Да наказам неземным.

– Дед, безлепицу ты молвил,
Мнишь лукавством обойти
Слово князя. Ан запомни:
Нет возвратного пути.
Дам тебе ещё я сроку —
День да ночь. Коль до утра
От тебя не будет проку,
В скит Еланью со двора
Увезут. Тебя ж на зорьке
Будут сечь – таков укор,
Как бы ни было мне горько,
Слово князя – что топор!
А покуда вас с Еланьей
Мы в холодную запрём,
Глядь, и явишь ты старанье
Передумать кой о чём.

Ночь. Погребица-темница.
На соломе аржаной
То не тать сидит с блудницей,
И не молодец с девицей,
И не муж с родной женой —
Белый дед да молодица
Разговор ведут ночной.

– Ты прости, мудрец мой славный,
Что наутро словно тать
Из-за бабы бесталанной
Должен будешь смерть принять.
– Ах ты, репка золотая,
Не печалься, не тужи,
Не страшна мне доля злая,
Я своё уже отжил.
А и жил ни вкось, ни боком,
Кривдой душу не темня,
Ты в скиту своём далёком
Помяни когда меня.

– Как мне жить, когда на муки
За меня ты должен встать —
Наложить мне легче руки
На себя, чем век страдать!
– Чур тебя! Тогда обоим
Нам заказан будет вход
На крылечко золотое —
Сволокут сквозь чёрный ход
В пекло задом наперёд…
Уж не лучше ль нам смириться,
Да недолю не кляня,
Мне под плети становиться,
А тебе всю жизнь молиться
За себя и за меня.

…Ночь глухая на изломе,
Сторожей шаги скрипят,
Мыши возятся в соломе,
Двое узников не спят.
В темноте растут печали
Как лягушачья икра.

– Эвон как мы заскучали,
Не свихнуться б до утра. —
Дед придвинулся к хозяйке. —
Дай подмаслю грусть твою,
Стану сказывать я байки
Аль потешки пропою.
Поутру, чай, в преисподней
Будет не до этих дел…