Арджуна Куцак - Медсестра. Кабак

Принцессой отделения была скромная и тихая, на первый взгляд, Наташа Королёва. Ей было 35, но выглядела она на 10 лет моложе. Стройная, с объёмной задницей и сочной пухлой нижней губой. Все солдаты, за редким исключением дрочили на неё в душевой. С ней не заигрывали только робкие девственники, и она даже отвечала взаимностью, но старалась держать это под большим секретом. После того, как она с кем-то переспит, тихая и скромная Наташа шла на решительные меры ради сохранения тайны. Она угрожала и запугивала, причём свои угрозы она подтверждала действием: сразу после соития, ну может после небольшого перекура, она хватала самца за горло левой рукой и за яйца правой.

– Если хоть один твой вшивый товарищ хоть что-то узнает, – шептала Наташ своему новоявленному любовнику, сжимая ему яйца мёртвой хваткой пианиста-альпиниста. – Понял? И такая боль будет в каждом уголке твоего немощного тела.

Само собой солдат рассказывал, но скромно и без эпитетов. Так что, обычно, косые взгляды не достигали Наташеньку, но не редки были и исключения, после которых у этих говорливых солдат начинались «приступы головокружения», и они «падали» лицами об углы кроватей, табуреток, тумбочек. Бывали и особые случаи, когда солдаты пытались дать отпор этому внезапному «головокружению». На следующий день такие бойцы отправлялись на гауптвахту.

Была ещё и Света Марлиева. Ближе к сорока и казашка. Дружелюбием не отличалась, но и не предъявляла каких-либо требований. Света постоянно ходила в наушниках и старательно уклонялась от своих обязанностей.

Ещё две старушки, хотя, конечно, они не согласились бы с таким определением, но для солдат все, кто старше 50, воспринимались одинаково старо. Люба и Нина, причём абсолютно неважно кто Люба, а кто Нина. Солдаты часто путали их имена, так как, хоть и выглядели они совсем по-разному, эти медсёстры вели себя одинаково. Они вообще не трогали бойцов и избегали любых разговоров. Просто молча раздавали таблетки и делали уколы, а потом пили чай в сестринской и разгадывали кроссворды.

Был на отделении и врач – Олег Константинович, но он тоже не проявлял особого внимания пациентам. Только каждый день перед обедом слушал лёгкие каждого пациента, а потом бесследно исчезал, или запирался в своём кабинете, что было равнозначно исчезновению.

Остальные члены госпитальной семьи, пожалуй, не заслуживают пристального внимания, хоть и они играют немаловажную роль в жизнедеятельности всего коллектива. Так, например, Лидия Павловна – грузная буфетчица – стала, так сказать, поставщиком одной из посиделок.

– Вы будете по нам скучать? – спрашивал ефрейтор Кузнецов, сидя ночью в сестринской с товарищами, медсёстрами, стаканами и бутылками. Не считая тары, их было пятеро: Мария Васильевна, Наташа Королёва, этот Кузнецов и два рядовых – Агапкин и Степанов.

– Чего по вам скучать то? – вопросом отвечала Мария Васильевна. – Завтра ещё столько же вашего брата заселится.

– Но ведь это будем уже не мы, – сказал Кузнецов, заискивающе глядя на Наташу Королёву и разливая «Пять Озёр».

– Братец мой, незаменимых… Твою мать! – воскликнула Мария Васильевна, когда водка стала покидать пределы рюмки. – Иди за тряпкой теперь. Пошёл, я сказала! Пьянь сентиментальная.

– Тётя Маша, да ладно вам, – с улыбкой сказал Кузнецов. – Этому полу не привыкать.

– Бегом за тряпкой, – зло, но тихо повторила Мария, слегка замахнувшись.

Кузнецов наигранно убежал, оставив хихикающих товарищей.

– Ишь, как побежал, – сказал Степанов в след товарищу. – Всё-то ему хочется, чтобы его запомнили. Я, например, наоборот. Я сам вас запомню, особенно вас, Мария Васильевна. А уж Наташу ещё особенней… Хотя нет, нет, конечно, Мария Васильевна, вас я до смерти не забуду, – Степанов говорил в сторону Марии, но взгляд и внимание устремлял на Наташу.

– Ну-ну, малой, – отреагировала Мария.

– А где я малой-то? – усмехнулся Степанов.

– Всё там же. Ладно, ждать уже надоело, – и Мария осушила свою рюмку. Остальные переглянулись и последовали её примеру.

– Без меня что ли?! – обиженно воскликнул вернувшийся Кузнецов, вернувшийся с тряпкой.

– Без тебя, без тебя. Ты пока там за смертью бегаешь, нам что, просто так сидеть?

– За какой смертью? Я за тряпкой бегал…

– Ну, так давай тогда, мой, – скомандовала Мария.

– Ваш, – сказал Кузнецов, раскинув руки.

– Что ваш?

– Ваш, Мария Васильевна.

– Мой пол, негодяй!

– И пол ваш, – сдерживая смех, говорил солдат.