Шмиэл Сандлер - Оргия в гареме царя Соломона

Тип все ходил вокруг меня вразвалку, будто на палубе утлого суденышка, плывущего по волнам неспокойного моря.

Он долго водил меня по чудным залам дворца рассказывая, какой из них в каком стиле выполнен и кто был зодчий.

– Что это у вас походочка, как в море лодочка, – подначил я его.

– Это профессиональное, – небрежно бросил Тип, – служил когда-то на флоте.

«Врешь, скотина, подумал я, ты такой же моряк, как я балерина»

А он все продолжал знакомить меня с царскими хоромами.

Путешествие наше затянулось и я порядком подустал, когда мой невольный гид подвел меня к административному крылу нескончаемого дворцового комплекса. Мы подошли к кабинету, на дверях которого висела табличка «Отдел кадров»

В кабинете сидела старушка с лицом суслика и седыми буклями на ушах.

– Господин Трахтман? – сонно спросила она.

– Да.

– Безработный?

– Да, с сегодняшнего дня.

– Прекрасно, мы вам тут работенку одну подыскали…

Она усмехнулась, собираясь, видимо, высказать свои особые соображения по поводу характера найденной работы, но не успела: провожатый мой нагло опередил ее:

– Работенка не бей лежачего, – сказал он в своем афористичном стиле, – можете не сомневаться, Ваше величество.

Старушке не понравилась бесцеремонность Типа:

– Послушай, замполит, – сказала она, – без подъебонсов сахар сладкий!

Тип не обиделся, а только осклабился в презрительной улыбке.

– А это вам, – сказала старушка, вручая мне мандат с моей фотографией. Запись в документе гласила: «Царь Соломон Третий, Сверхмужчина» чуть ниже стояла печать.

– С этой минуты забудьте свою фамилию, отныне и до ста двадцати лет вы Соломон Третий.

– Не понимаю, – в недоумении произнес я, – вы что, предлагаете мне работать царем?

– Гражданин Трахтман, не тяните время. Если не желаете, так и скажите у нас куча претендентов.

Старуха проявляла признаки нетерпения, и я счел неразумным злить ее неуместными вопросами. Сдуру предпочтет еще другого кандидата. Таковыми, если честно, вокруг и не пахло, но чем черт не шутит, береженого бог бережет. Я готов был на любую черную работу, только бы не слышать ежедневные попреки жены.

Когда я неуверенным движением взял в руки мандат, странная бабка положила передо мной странный лист с непонятными каракулями и сухо потребовала:

– Расписывайтесь!

– Позвольте, мадам, а в чем я, собственно, должен…

– Тут написано, – нетерпеливо буркнула старушка:

«Принимаю в личное пользование в количестве семисот…»

– Чего семьсот-то? – никак не мог я взять в толк.

– Да жен ваших! – сказал Тип, удивляясь моему тугодумию.

– Какие еще жены? – у меня задрожали пальцы, я спрятал руки под стол. До сих пор мне была в тягость одна жена.

– Вы чего это мне приписываете, мадам?

Тип подло захихикал в шляпу.

– Царь вы или не царь? – зло проворчала старушка и я видел, что она едва удерживается от бранного слова.

Семьсот жен! – вихрем пронеслось у меня в голове. Я представил себе будущую семейную жизнь, сдвинул кепку набекрень и задумчиво поскреб затылок. Но ведь с другой стороны это лестно.

– Да вы не бойтесь, – утешил меня Тип, – вам же квалификация присваивается – Сверхмужчина. Там в мандате написано, прочтите. Вы теперь, можно сказать, атлет, гигант и все, что к этому прилагается.

Я продолжал пребывать в сомнении.

– Вы помните последний подвиг Геракла? – внезапно и таким тоном, будто в голову ему пришла спасительная идея, спросил меня Тип.

– Нет, не припоминаю, а что?

– В одну ночь он лишил девственности пятьдесят девушек. Это факт достоверный, хотя и редко упоминается в литературе.

– Пятьдесят? – недоверчиво спросил я, чувствуя, как волосы под шапкой принимают вертикальное положение.

– Именно! – равняйтесь на Геракла, Ваше величество.

До Геракла мне было далеко, хотя в молодости я и потягивал железо. Это не значило, конечно, что я немедленно готов повторить подвиг античного героя – девственницы не мое амплуа. Да и не подвиг Геракла впечатлил меня во всей этой истории, а то, что впервые в жизни ко мне относились с уважением и даже именовали Величеством. В глубине души я был польщен этим обстоятельством и горд собой. Наверное, не зря эти люди столь почтительны ко мне, что-то ведь побудило их к этому. Есть, стало быть, во мне нечто такое, что не увидела за столько лет жена. Выходит, я не хуже других, а может даже и лучше. Наверняка лучше. Пора прекратить это позорное самоуничижение. В конце концов, люди верят в меня, люди видят во мне героя и я должен быть на высоте. Сверхмужчина я или не Сверхмужчина?