Ксения Нихельман - Нелюбовь

Внезапно звук переменился; с пулеметной очереди на стоны, женские. Вот же дела! Мгновенно я высунул голову из-под одеяла и насторожился, как-то прям нездорово оживился. Громче и громче! В животе мне стало… неприятно, неспокойно. Послышался мамин голос, она заорала на отца, что тот вконец обнаглел, при живой жене-то! Неизвестная женщина из телевизора выпустила свой последний, истошный стон, и пулемет как ни в чем не бывало продолжил свое «тра-та-та-та-та». «Дерьмо» – на этот раз прозвучало как мое спасение.

***

Новость, что Он будет ходить в мою школу, невероятно обрадовала меня; у меня даже не получилось скрыть искренней улыбки. Вот только Он почему-то расстроился.

– Почему? – спросил я, чувствуя, как внутри растекается грусть-тоска смертная.

– Мне нравилась предыдущая школа.

Да – да, я уже был в курсе, что Ему нравились предыдущая школа, предыдущий район и их старенькая тесная квартирка.

– Там было здорово, – сказал Он, – может, как-нибудь съездим туда?

– Одни? – я, честно сказать, испугался.

– Ну да, а что тут такого? Предупредим родителей, это же на самом деле ненадолго, туда и обратно.

Он заметил, что я замешкался, сузил свои глаза под нависшей челкой в неверии. Наверное, думает, что я трус.

– Давай, – промямлил я.

Умру, но никогда не скажу Ему, что за все десять лет жизни не выбирался никуда из своего района, ну чтобы, так сказать, не по делу. Школа, работа, магазин под боком, говорил отец, зачем куда-то еще ходить? Мы даже в центре города не были. Говорят, там есть памятник Ленину, но только я его ни разу вблизи не видел. На «пятерке» мы ездим на наш огород – маленький клочок земли на пустыре, разлинованном, как рубаха в клетку, на точно такие же маленькие клочки. Весной мы мчимся объездными путями, поднимая вверх взбесившуюся пыль с земляных дорог, потому что отец не выносит город с его движением. Одни дебилы там носятся, говорит он. Обычно я сижу на заднем сидении в окружении ящиков с рассадой, на коленях у меня тоже ящик, а ярко-зеленые стебли побегов помидоров лезут мне в нос и глаза. В конце лета, все теми же путями, мы мчимся с ведрами, полными помидоров и огурцов, на коленях у меня ведро с огурцами, в «пятерке» духота, что потеют даже овощи, потому что окна наглухо закрыты: «Куда ты, епта, окно открываешь? Сейчас вся пыль в машине будет!» – орет отец. В начале осени сценарий тот же. Земляные дороги, духота, я на заднем сидении вместе с мешками картошки. Из чего ясно – я просто обожаю зиму.

– Говорят, настоящий зоопарк к нам приезжает, – неопределенно сказал Он, отчего я не до конца понял, это факт или вопрос.

– Настоящий? Как это? – усмехнулся я. – А что, бывает ненастоящий?

– Ну, в смысле большой! Зверей много всяких разных. В прошлом году приезжал другой зоопарк – маленький, всего-то обезьянки и попугаи. Ты же видел его?

Мой фирменный жест: пожатие плечами, мол, может, видел, может, не видел, я вне всех этих формальностей. Разумеется, я не видел, потому что «Ты че, зверей никогда не видел? Да и на кой хрен куда-то идти, чтобы смотреть на каких-то обезьян, если у нас весь подъезд ими заполнен?»

– Сходим в зоопарк до школы? – предложил Он.

Секунду-другую я колебался. Что я скажу родителям? Ведь мне придется просить деньги на билет, а когда они спросят, для чего, что ответить? На обезьян? Скажу правду, то век мне лопатить на огороде, отрабатывать. Черт с ним, была не была.

– Сходим.

Деньги мне дала мать, копейка в копейку.

– Вот на билет, а вот на поездку. И так щедро обошлось! На каких-то обезьян столько денег отвалить, подумать только! Неужели по телевизору их нельзя посмотреть?

Я молча стоял и ждал, пока она отсчитает нужную сумму и передаст мне. Ее густо накрашенные ресницы хлопали со скоростью звука в порыве ярости, а губы морковного цвета устрашали волевой подборок, нацеленный на меня, покусившегося на семейный бюджет. Мать всегда была накрашена, с самого утра до самой поздней ночи. Она типа красавица у нас. Если бы мусор выносил не я, а она, то к мусорным бакам она приходила бы при полном параде.

Наконец она вложила мне в ладонь деньги, и я их крепко сжал. Тысяча страхов прокатилась волной во мне: от страха, что отец узнает, что мать знает и теперь при любом удобном случае будет высказывать, что за мной должок, до страха, до самого главного страха – я иду в зоопарк с Ним.

Я нарядился в свои лучшие шорты и футболку, пригладил ладонью немного отросшие волосы на голове. Совсем чуть-чуть, но из-за этого менялся весь вид в зеркале. Я перестал походить на шпану дворовую. Не знаю, нравилось мне это или нет, но поймал себя на мысли, что любуюсь собой. Впервые. Прямо как девчонка, как мать, которая постоянно смотрится в зеркало, а это неправильно, противоестественно. Я не должен любоваться собой, потому что я же мальчик, будущий мужчина, только девчонки любуются собой.