Поль Монтер - Записки юного негодяя

– Силы небесные, неужели решился соблазнить эту белёсую гусеницу?! – с отвращением бросаю я глухим от сбившегося дыхания голосом.

– Нет, мой дорогой… Вот так, так, не торопись, любовь моя, до рассвета ещё есть время… А что касается твоей сестры… М-м-м… я сделаю всё куда интересней…

За следующие несколько дней я не сделал ни одной записи, вообразив, что дело сорвётся, если я стану подробно расписывать результат. Но мои опасения оказались напрасны. К моей тайной радости, папаша стал сам не свой. Его покинул аппетит, и лицо стало бледным. Старик лекарь не нашёл видимых причин хвори и ограничился пожеланием больше отдыхать. Теперь отец большую часть времени проводит в своей комнате возле камина, кутаясь в плед. Для собственного спокойствия я ещё пару раз капнул яд прямиком в камин, когда папочка задремал. Спустя ещё дня два он и вовсе слёг, не в силах даже сесть на постели. Зять с озабоченной рожей шастает по замку. Вот недоумок, он лишился указаний и совсем не знает, что ему надлежит делать. Тем временем зануда Анжель становится весьма странной. На скулах её вечно горит нездоровый румянец, а глаза лихорадочно блестят. Бедняжка зачастила к местному кюре и, кажется, с радостью поселила бы его в своей спальне. Меня буквально снедает любопытство, и я старательно подслушиваю разговоры прислуги. В конце концов, только слуги всегда знают истинное положение вещей. Ну и смех! Кажется, моя сестрица попросту спятила! Да-да, горничная так и сказала кухарке. Мол, мадам становится чуднее день ото дня и несёт всякий бред. Горничная даже подумывает приискать другое место. Не слишком весело прислуживать умалишённой. Кто знает, что взбредёт мадам в её больную голову. Однако сухопарая Вероник права. Не далее как вчера своими воплями Анжель разбудила всех в замке. Её муженёк ворвался в комнату в ночной сорочке, колпаке и шпагой в руке. Одна эта картина стоила того, чтобы покатиться с хохоту. Итак, Мадам Белёсая Гусеница битый час уверяла, что в её комнате незнакомец с порочным взглядом. А через несколько дней она и вовсе заставила мужа нанять сиделку, со слезами доказывая, что теперь незнакомец раздевается донага и ведёт себя совершенно непристойно. Хм… по её описанию выходит, что это Джулиан. Но я ума не приложу, как он это делает? Ведь в комнате топчется сиделка и клянётся на распятии, что спальня пуста. Если герцог каким-то чудом пробирается в замок незамеченным, отчего же он не навестит меня? Право же, я изнываю от неудовлетворённой страсти, но Джулиан прекратил встречи, решительно заявив, что теперь мне надо избавить себя от малейших подозрений. Вся чертовщина, что происходит в замке, не должна касаться меня. Легко ему говорить, его ночи вполне может скрасить Франческа, а мне приходится вновь вернуться к примитивному удовольствию, что теперь не так привлекательно, как прежде. А сеньор ди Анджело лишь обворожительно улыбнулся и заметил, что мы несомненно наверстаем упущенное с лихвой.

Господь милосердный! Неужели сегодня это свершится?! Испуганный лакей ворвался ко мне и, округлив глаза, залепетал, что хозяин, кажется, отдаёт Богу душу. Я мигом примчался в комнату папаши и с любопытством уставился на умирающего. Скажу откровенно, вид несчастного совершенно меня не тронул, Филипп мрачно бросил, что следует позвать доктора и, возможно, святого отца, дабы бедняга маркиз не отошёл к Создателю без покаяния. Я нагло ухмыльнулся и развёл руками. Увы, но я вырос из возраста, когда вместо коня можно поскакать верхом на палочке. Ведь отец не позволял мне заниматься верховой ездой, стало быть, придётся отправить лакея. Старик замахал руками и так энергично потрясал головой, что вполне походил на болванчика. Он совершенно не знает дороги. С тех пор как хозяин привёз его из города в замок, он сроду его не покидал. А теперь, в сумерках, он и вовсе заплутает. Изрыгая проклятья, зять велел послать за конюхом, но я с мстительной радостью, которую не в силах был скрыть, напомнил, что он сам отпустил слуг до завтрашнего утра по случаю праздника всех святых. Чертыхнувшись, Филипп бросил на меня взгляд, полный ненависти, и отправился сам. А я состроил скорбную гримасу и выставил лакея из комнаты, уверяя, что хочу побыть с отцом до конца. Но, войдя в спальню, я первым делом ринулся к окну и трижды поднял зажжённую свечу, как велел Джулиан. Этот тайный знак предназначался Бруно, но я совсем не знаю, что он намерен сделать. В сущности, мне всё равно, лишь бы план удался.