Алексей Равносторонний - Чему улыбается рыба

– Я с этим что-нибудь придумаю, главное, Вы согласились!

Девушка начинала ему нравится и он решил немного пофлиртовать:

– А у вас есть хвост?

– В смысле? А-а-а-а! Поняла! Нет! Только такой.

И следом прилетел смайл – лисица, грациозно вращающаяся вокруг своей оси в каком-то танце.

– Я вас уже раздел на фото, но вот трусики ещё не снял. Лежу и думаю, хвостик там будет рыжий или белый?

– А-ха-ха-ха!!! Рыжий!

– Наверное, правильнее будет, если я сейчас заранее извинюсь. Я пьян, ну как, пьян – скорее опьянён, немного алкоголем, но больше вами. И оттого могу начать нести чушь, переходящую в пошлости или наоборот, пошлости, переходящие в ещё большие пошлости.

– А может, я хочу, чтобы Вы ко мне поприставали?

Алексей улыбнулся, и хотел было написать что-то про её грудь, но потом сделал серьёзное лицо и медленно набрал:

– Я против, не хочу портить такое хорошее начало. Лучше я сейчас отключусь и что-нибудь напишу для вас.

– Хорошо, тогда до завтра. Спокойной Вам ночи!

И следом прилетел смайл с воздушным поцелуем.

Стабильности нет. А без неё зимой, по утрам, только и остаётся надеяться на чудо или везение. Вот поэтому Алексей стоит на остановке без двадцати семь. И если бы маршрутки ходили по расписанию, и наполняемость их была одинаковой, то было бы хорошо, но хорошо только в сказках, да и то в самом конце и не во всех.

Так что каждая стоячая маршрутка – это шанс напрямую добраться до работы или хотя бы до узловой остановки, где можно совершить пересадку. Но в этом-то и сложность – маршрутка, даже большая и стоячая, может быстро промчаться мимо уже полная, или проехать раньше, чем Алексей окажется на остановке, или совсем не проехать. А пока стоишь, подходят такие же, как и он, потенциальные пассажиры. И чем больше их, тем напряжённее становится ожидание, а в связи с приближающимся временем часа пик, всё меньше вероятность сесть и доехать.

Но чудо происходит, и какой-то автобус останавливается. Внутри тепло и полно. Утром люди чаще сонные, чем злые, так что с пониманием сжимаются, освобождая пространство для новых попутчиков. И потом, когда маршрутка трогается – все впадают в короткий анабиоз до следующей остановки.

Но Алексей не спал. В эти двадцать или тридцать минут, пока он ехал, он думал о Лисе. Вчера, почти перед сном, Алексей написал несколько строк о ней, насколько смог её почувствовать, и отправил.

Девушка с рыжим настроением.

Маленькая комната – место её целого мира,

и пушистый хвост и острые уши,

и почти детская непосредственность, граничащая с яростью дикого зверя.

Она играет с солнечными зайчиками на потолке и даже побеждает их…

Запах кофе,

и утро, тающее на языке,

ощущение не отпускающего сна.

Какую мышь сегодня поймает она?

Она не кошка,

ей скучно гулять самой по себе.

У неё есть территория и тот, для кого всегда чистая кружка на кухне.

У неё есть рядом крохотное сердце,

и ярко-розовая помада на подоконнике,

и ещё целых пятнадцать минут собственной тишины.

Размышлять о Лисе получалось просто, нежно и легко.

И сейчас, в пути, он фантазировал о том, что было бы, зайди он к ней в гости? А она бы его ждала? Во что одета? Или совсем раздета? И почему ей интересно с ним? Или начать без предупреждения, будто сразу внутри.

…

– И как это могло произойти? Фигурка стояла на верхней полке, в глубине. Что же это за мышь такая, которая пробежала, хвостиком махнула и свалила её на пол? Летающая что ли? Мышь – ниндзя?

Ты стоишь на коленях, спина прямая и смотришь на меня своим кристально-честным взглядом и машешь головой вверх-вниз, давая понять, что да, все так и было.

– Хорошо,– продолжаю я, – Допустим. Но что у нас в квартире делает мышь? Куда смотрит моя лиса? М?

Твои глазки становятся печальными и опускаются, и если бы у тебя действительно торчали ушки, как у лисы, они бы обязательно сейчас поникли вместе с головой.

– Лисы это дикие! Прямо очень дикие животные! Так? – я продолжаю развивать мысль.

…

Автобус делает резкую остановку (по-видимому, на светофоре), и на время прерывает складывающуюся историю в голове Алексея. Он смотрит в окно и понимает, что скоро ему сходить, а потому начинает протискиваться к выходу, но передняя площадка под завязку занята камуфлированными пассажирами, вставшими непреодолимой стеной: