Эрика Джеймс: Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках

Мысли мои принимают более мрачное направление.

Она не сознает всей глубины моей испорченности, не знает темноту моей души, не знакома с моим внутренним чудовищем. Не следует ли оставить ее в покое?

Я ее недостоин. Она не может меня любить.

И, даже думая об этом, я уже понимаю, что не в силах отказаться от нее… если она меня примет.

Флинн привлекает мое внимание:

– Поразмышляйте, Кристиан. Вас, возможно, удивит то, что я вам сейчас скажу, но все, что вы мне рассказали, наводит на одну мысль. В вашем случае определенно наметился прогресс. То, что вы испытываете к этой девушке, Анастейше, имеет название. Это влюбленность, Кристиан. Самое нормальное из всех чувств. Вы можете быть счастливы с этой девушкой.

Я замер, потрясенно глядя на него. То, о чем он говорит, невозможно.

– Сейчас мы закончили. Давайте встретимся через несколько дней и обсудим некоторые другие моменты, о которых вы упомянули. Я попрошу Джанет связаться с Андреа и назначить время. – Он встает, и я понимаю, что пора уходить.

– Да, вы обеспечили меня материалом для размышлений, – говорю я ему.

– Работа такая… Нам следует еще многое обсудить, Кристиан. – Он ободряюще улыбается, пожимает мне руку, и я ухожу, а внутри зацветает робкий бутон надежды.

С балкона разглядываю ночной Сиэтл. Тут, наверху, я недосягаем. Как говорила Ана?

В башне из слоновой кости.

Обычно мне тут спокойно, но в последнее время мое спокойствие разрушено некоей голубоглазой девушкой.

«А вы не думали попробовать отношения в ее стиле?» Слова Флинна не отступают, манят огромным числом возможностей.

А смогу ли я завоевать ее еще раз? Какая пугающая мысль!

Делаю глоток коньяка. Зачем бы ей хотеть моего возвращения? Могу ли я стать тем, кто ей нужен? Я не перестаю надеяться. Нужно что-то придумать.

Что-то меня отвлекло – движение, тень, которую я ловлю боковым зрением. Я хмурюсь. Что за?.. Оборачиваюсь… Ничего. Померещилось. Возвращаюсь в гостиную, неспешно потягивая коньяк.

Мама! Мамочка! Мамочка спит на полу. Уже долго спит. Трясу ее за плечо. Она не просыпается. Зову ее. Не просыпается. Его здесь нет, а мамочка все равно не встает.

Пить хочется. На кухне подтаскиваю стул к раковине и пью из-под крана. Вода брызгает мне на свитер. Свитер грязный. Мамочка все спит. Мамочка, проснись! Не шевелится. Она холодная. Тащу свое одеялко и укрываю мамочку, а сам ложусь возле нее на липкий зеленый коврик.

Живот болит. Есть хочется, но мамочка все спит. У меня есть две игрушечные машинки. Красная. И желтая. Зеленая потерялась. Машинки катаются по полу, а мамочка спит. Наверное, заболела. Ищу чего-нибудь поесть. В морозилке горошек. Холодный. Медленно ем горошины. От них опять болит живот. Сплю возле мамочки. Горошек кончился. В морозилке еще что-то. Странно пахнет. Если лизнуть. Прилипает язык. Медленно ем это нечто. Противное. Пью воду. Играю в машинки и сплю рядом с мамочкой. Мамочка такая холодная и никак не встает. Дверь распахивается. Я накрываю мамочку одеялком. Черт! Какого дьявола тут случилось? Ах ты, чертова шлюха! Вот дерьмо. Херня!

Убирайся, маленький ублюдок! Он ногой отшвыривает меня в сторону, и я ударяюсь головой о пол. Больно. Он кому-то звонит и уходит. Дверь запирает. Я ложусь рядом с мамочкой. Голова болит. Появляется женщина в полицейской форме. Нет! Нет! Нет! Не трогайте меня! Не трогайте меня! Не трогайте меня! Я останусь с мамочкой! Нет. Уйдите! Женщина в форме поднимает мое одеялко и хватает меня. Я кричу. Мама! Мамочка! Но слова не идут. Я не могу ничего сказать. Мамочка меня не слышит. У меня нет голоса.

Просыпаюсь, тяжело дыша, хватая ртом воздух, не понимаю, где я. Ох, слава богу… у себя в постели. Страх утихает. Мне двадцать семь, а не четыре года.

Я научился контролировать кошмары, от силы раз в две недели что случалось. Но ничего подобного прежде не было: ночь за ночью.

С тех пор, как ушла Ана.

Переворачиваюсь на спину и лежу, уставившись в потолок. Рядом с ней я спал хорошо. Она нужна мне и в жизни, и в постели! Она озаряла мою темноту. Я ее верну!

Как?

«А вы не думали попробовать отношения в ее стиле? Вы можете быть счастливы».

Ей нужна сопливая романтика. Могу я ей это дать? Я хмурюсь, пытаясь припомнить выпадавшие мне романтические моменты. Ничего… только Ана. Это ее «большее». Планеризм, блины, первый полет на вертолете «Чарли Танго».

А может, я и смогу?! Снова засыпаю, повторяя про себя, как мантру: «Она моя. Она моя»… и чувствую ее запах. Чувствую нежную кожу, вкус ее губ, слышу ее стоны. Весь измученный, проваливаюсь в эротический сон, заполненный только Аной.