Аида Золотая - Последний поцелуй неба

Когда доехал, оказалось, что, и правда, лучше бы по встречке. Ее не было. Вещей в квартире тоже не было. Обрывал телефон. Бесполезно.

Под утро не вопил по единственной причине — не спал.

Душ. Кофе. «Носорог».

Офис.

Арест.

Адвокат.

Допросы.

Забытье.

И снова ночные вопли.

Действительно, отчего бы не ржать. Чувствуя, что медленно сходишь с ума, вернувшись на десять лет назад.

Анна пришла утром на третий день. Пришла бы раньше, если бы предыдущий не был потрачен на уговоры Власова помочь ей встретиться с Виктором наедине. Тот долго сердился, возмущался, увещевал, но, в конце концов, в руках Анны оказалось разрешение на свидание с Заксом.

Она сидела на стуле, крепко сцепив пальцы, сжав губы, и смотрела прямо перед собой. Она знала, что хочет ему сказать, и собирала все свои силы, чтобы проговорить это вслух.

Анна Протасова пришла сделать последний выстрел в своего врага.

— Все-таки будешь ждать? — раздался его насмешливый голос в тесной комнатке, едва хлопнула дверь.

Она перевела взгляд на Виктора. Он был темным, почти черным на бледном лице. Такими же бледными были и губы, которые она долго не раскрывала.

— Нет, — наконец, ответила Анна. И голос ее тоже был бледным.

Закс скрестил руки на груди и остался у порога. К столу, за которым она сидела, не приблизился ни на шаг.

— И пришла, чтобы это сказать? Благородно.

— Нет. Я пришла сказать, что это я разрушаю твою жизнь.

Его бровь чуть заметно дернулась, но с места он не сдвинулся.

— Когда-то я хотела убить тебя. Но один умный человек подсказал мне, что этого мало.

— Кто?

— Неважно. Важно, что он оказался прав. Я могла стрелять раз за разом и видеть, что попадаю в цель, — губы растянулись в злой усмешке. — Это я передала Андрею копии документов, которые ты принес домой. Это я сказала Лизе, что ты живешь с уличной бл*дью. Это я дала показания, что ты не ночевал дома, когда погиб Горин.

Интересно было наблюдать за сменой его эмоций. До той самой секунды, пока никаких эмоций не осталось вовсе. Медленно, как сомнамбула, он подошел к ней и уткнулся в ее лицо невидящим взглядом. Всякие маски слетели. Он стал собой теперь уже навсегда.

— За что ты так меня ненавидишь? — сорвалось с его губ, и едва ли можно было узнать его голос.

Она не отводила глаз. Почти не мигая, долго молча смотрела на него. Потом сглотнула и заговорила.

— Помнишь, я говорила тебе, что участвовала в охоте? Так вот… охотникам показалось мало просто добыть дичь. Тот, кто привел их, велел приготовить жареного мяса. Но это было в самом конце. Сначала охотники развлеклись. Сколько их было? А я до сих пор не знаю. Отчетливо помню третьего. Помню, я думала, он мне кожу с бедер оторвет, так дергал на себя. Оттягивал от костей и дергал, оттягивал и дергал, забивался по самые яйца. Помню, потом развернул меня, как куклу. Догадываешься, что он сделал потом? Заставил меня разжать зубы. Ему помогли. Они все помогали друг другу, чтобы дичь меньше дергалась. От мерзкого вкуса его спермы я отключилась. Как думаешь, я должна сказать ему спасибо? За то, что остальных, которые были после него, не помню. Так сколько их было, Закс? Скольких ты привез с собой, чтобы убить одного человека?

— Со мной — тринадцать.

— Хорошее число.

— Черт! — прохрипел он и рухнул на стул перед ней. Луч солнца выхватил его лицо. Оно было бледным — почти таким же, как у нее, и они оба казались живыми трупами. — Этого не может быть.

— Может. Ты когда-то интересовался, зачем мне понадобились деньги. Из меня не вышло стейка, но остался ожог. Как тавро на шкуре животного. Я должна была от него избавиться. Любой ценой.

— И что дальше? — он спрашивал о том, что было дальше с ней, или о том, что будет? Руки сцепил до боли. И знал, что пройдет время прежде, чем навалится понимание.

— Да ничего, — пожала Анна плечами.

— Ничего, — повторил он. Дернулся, устремившись к ней, и замер, будто наткнулся на невидимую глазу стену. Та была такой прочной, что не сокрушить. Даже если бы он пытался крушить. — Тебе стало легче?

— По ночам орать точно не буду.

— Ну этого я никому не пожелаю. Вставляло от ора?

— Нет. Я знала, почему ты орешь. Я видела, как ты выстрелил в отца.

— Я тебя не видел. Я ехал за ним.

— Разве теперь это важно? Когда каждый из нас там, где он есть?

Вздрогнул и снова удержал себя на месте, чтобы не коснуться ее. Пытался поймать ее взгляд и понимал, что не она прячет глаза — он боится в них смотреть. И его ищущий взгляд такой же, как вся его жизнь — бег от себя.