Ноэми Норд: Снимаем порно! Пятьдесят эротических сцен

Так я размышляла, пока меня с грозным криком «Цай-цай» – толкали автоматами чуть выше задницы.

Драться с сучками было совершенно бесполезно.

Но если не сразу угрохали, была надежда на обмен.

Твари обожают меняться. За одного нашего мы возвращаем двадцать вьетконговцев.

Полковник всегда шутил: «Меняем по весу – в наших дерьма больше, гыгыгы».

Если по весу, то шанс у меня хороший. Я крупная. Китаянки мне до подмышек. Этакий гулливер женского пола.

Всегда гордилась, что у меня ирландская кровь.

Рыжие волосы не повод обижаться на природу – природная вымирающая красота. В джунглях длинные ноги и огненная грива – уникум.

Пришли.

Втолкнули в хижину.

До сих пор дикари плетут стены из тростника.

Хотя, если приглядеться, мастерски плетут: есть чему поучиться, и с экологией в порядке.

Странно, что вони в этой хижине совсем не чувствовалось, не то что в норах, где каждый туннель облицован кристаллами мочи.

С циновок пялились на меня молодые девчонки, на низком столике, собранном из оружейных ящиков, жужжал радиоприёмник.

Удивляло, что мужиков в этой деревне вообще ни одного.

Не понятно, по норам, что ли расползлись воевать?

Как зашли, на меня сразу оглянулась и зашипела такая, ну, крыса норная, не седая еще, но, видимо, жутко страдала от ПМС.

– Цяй-цяй? – спросила она.

– Откуда родом? – подскочила переводчица.

– Вирджиния…

– Вир! Джир! – воскликнула она и начала допрос:

– Кто – куда – зачем – сколько ваших – сколько наших, сука, прикончила – видела Никсона? – при этом стучала попкой карандаша по столу. – Буржуазия – зло, американский сволочь.

И так далее.

– Мы тебя будем убивать, – пообещала напоследок, – за то, что ты капиталист.

Меня увели, втолкнули в какую-то землянку.

Там было все зассано.

Подошвой ощутила гадость, тронула пальцем – кровь.

Жутко саднили мозоли на пальцах, я скинула берцы, вытянула ноги и заснула, не думая о предстоящей казни.

Утром узнала, куда меня привели.

Это был бордель для вьетконговских офицеров, тех, кого наградить ничем не могли кроме секса.

Деньги коммунистам, как фанатикам нищеты, не нужны.

Что на них в джунглях купишь?

Придумали подвиги стимулировать порнухой.

Вот почему здесь кроме вьетнамок было так много китаянок.

Но мне побывать в шкуре затраханной проститутки не довелось.

С утра пораньше, меня кто-то растолкал носком ботинка.

Я открыла глаза и вскочила от ужаса.

Передо мной стоял гном в мундире, но без штанов.

Фитюлька у него была невообразимо игрушечной.

Хотя шары, как шары – вздуты, и даже сверх меры.

Когда я поднялась в полный рост, этот гном задрал голову, чтобы в достаточной мере оценить мое великолепие, после чего смущенно попятился и направил уныло обвисший орган в сторону двух китаянок, которые дверях подобострастно ежили спинки.

Вот их-то этот раскормленный поросенок и завалил.

Боже, что он проделывал с ними!

Камасутра отдыхает.

Шмакодявки так излизали его и спереди, и сзади, так измастурбировали лобками плечи и рожу, что он кончил не меньше десяти раз за сеанс.

Каждый раз, извергая, он лиловел, словно удавленник, в котором остановилась кровь, при этом из горла прорывалось оглушительное рычание, способное даже тигрицу превратить в послушную овцу.

И как же китаянки ползали перед ним, унижались и лобызали пятки!

Когда шлюхи напоследок умастили кремом его прыщик, он снова заметил меня, вперил щелки в мой угол и с пренебрежением зарычал:

– Фунь-фунь!

В течение дня еще несколько вьетконговцев пытались распалиться на мои внушительные формы, пялились на чрезмерную, по их понятиям, грудь и задницу, но никто так и не польстился на великанские прелести.

Я для них была инопланетянкой.

Короче, неподходящая порода, веснушки на морде, зеленые глаза.

Зато миндалевидные прищуренные глазки маленьких шлюх нравились даже нашим.

Оказалось, что кое – кто из отряда частенько наведывался в эту глухомань.

Однажды сюда занесло Сержанта Берри.

Мы встретились в моей вонючей хижине.

Ну и вид у него был, когда меня узнал!

Из других шалашей тоже доносилось добродушные голоса наших парней.

Все мужики – сволочи и предпочитают полудетские хрупкие тельца, которые эволюция подземного народа отсортировала на усладу педофилам. Грудь – нулевка. Ножки, пальчики – все младенческое, словно только что из колыбели. Да еще и голоски эти, пискучие, «янь-хань-мань», как из детского сада. Гены с прерванной программой взросления.