Олег Лукошин - Варварские Строки

Утро выдалось холодным и сырым. Именно от холода Коля и проснулся. С дырявого днища перевёрнутой лодки капала вода, коварные сквозняки обдували тело. Капли воды вскоре превратились в ручей, он стекал прямо на спину. Ветер усилился и сквозняки пронизывали до костей. Терпеть не было сил. Коля выбрался наружу.

– С добрым утром! – приветствовала его Старая Сука. – Как спалось?

– Плохо, – недружелюбно отозвался он.

– Что так? – удивилась она. – Не заболел ли?

– Может быть. Всю ночь лило и продувало – разве можно спокойно поспать в таких условиях!?

– Ну что поделаешь, если ты – никудышное чмо, у которого нет ни гроша за душой. Ты должен быть доволен такими условиями.

– Я доволен.

Было часов пять утра. Солнце недавно взошло. Воздух стоял серый, туманный, влажный, а скопившиеся на небе грозной армадой тучи не пропускали ни единого солнечного луча. Океан казался усталым. Он неторопливо запускал на берег вялые волны. Они нехотя омывали прибрежную гальку и, словно стесняясь своей наглости, застенчиво отползали назад.

– Какое чудное утро, не правда ли? – снова заговорила Старая Сука.

– Да уж, спору нет.

– Оно такое мрачное, седое, пытливое. Словно выпрашивает у тебя какую-то тайну и требует невиданных знаний. Ты ведаешь тайну, обладаешь знаниями?

– Нет, – мотнул он головой.

– Я догадывалась об этом. Вряд ли природа будет благосклонна к тебе – ты не можешь дать ей ничего.

Коля промолчал. Остатки сна почти сошли на нет, лишь где-то в глубине мозга колыхались его усталые производные. Почти готовые замутить сознание, развеять ориентиры, но заново погрузить в сон – вряд ли. Они были уже не те.

Он пошарил под лодкой – не осталось ли чего поесть. Мозг чётко и недвусмысленно выдавал отрицательный ответ, но наивное тело не верило ему. Ничего, конечно же, не нашлось.

Коля разочарованно вздохнул и побрёл вверх по берегу. Меньше, чем в километре виднелись дачные домики. Шагать было тяжело и неудобно. Большие, набитые водой и грязью ботинки заставляли то и дело спотыкаться.

– Смотри, огурцы! – показала Старая Сука на ближайший огород. – Залезай, похаваешь.

Совет оказался дельным. Калитка была закрыта не на замок, а на проволочную затяжку, размотать которую не составило труда. Огурцы не созрели, горчили, но жаловаться на это не приходилось.

На соседнем участке овощей нашлось больше. Кроме огурцов здесь росла морковь, кабачки, зелёные помидоры, но кроме всего прочего красовалась клубника, совсем уже красная, сочная. Удалось забраться в дом – через балкон. Лишь разочарование ожидало его здесь. В доме не обнаружилось ни единой корки хлеба.

– Вот ведь люди, – горестно качал он головой, – ни крошки не оставили. Прямо подыхай с голоду.

– Не говори-ка, – поддержала его Старая Сука, – только о себе заботятся.

– Хоть корку хлеба!

– Люди сейчас не те, – кивала головой старуха. – Они алчны, злы и совершенно лишились добропорядочности. Я не помню, когда в последний раз встречала человека, который бы заслуживал хоть каплю уважения. Не уверена, что остались такие.

Облазив ещё несколько огородов, Коля наконец-то нашёл то, что искал. Полбуханки ржаного хлеба лежало прямо на столе, да и проникать в дом окольными путями не пришлось – дверь оказалась открытой.

Дом был самым обыкновенным: две комнаты на первом этаже, одна из которых служила кухней, и комната на втором. В ней, под ворохом разноцветного тряпья, кто-то спал на кровати. Увидев человека, Коля отшатнулся и замер, прижавшись к стене. Человек не шевелился. Коля перевёл дыхание, облизнул дрожащие губы и осторожно приподнял одеяло. Спящим человеком оказалась девушка лет шестнадцати.

– Уф, а я уже испугалась! – выдохнула Старая Сука. – С девчонкой-то мы справимся.

Коля ей не ответил. Он склонился над кроватью и пристально вгляделся в лицо спящей девушки. Дыхание её было ровным, лицо спокойным – она не притворялась.

Он присел на край кровати и сдёрнул с неё одеяло. Девочка напряжённо вздохнула, повела носом, но не проснулась. Она спала в майке и трусиках. Трусики были совсем крохотные, к тому же сбились набок. Коля протянул руку, просунул её под ткань и замер. Девушка всё так же сопела. Он продвинул ладонь между ног и пальцем погладил бугорок. Он был очень мягким, нежным и едва-едва покрылся первой порослью.

Выражение лица девушки менялось. Щёки розовели, веки вот-вот готовы были открыться. Она просыпалась.