А. Моллой - История Икс

Проходят часы. Много-много часов. Мне дают пищу, и я ем с завязанными глазами. Еще одна девушка ласкает меня, втирая в кожу масла. Лежу на кровати, нагая и слепая. Приходит мужчина, меня заставляют сделать ему минет. И я сосу. Механически. Я лишена зрения. Еще какое-то время сосу. Затем девушки провожают меня в ванную, моют, поливают теплой водой, намыливают ароматной пеной.

Этот чудесный запах напоминает о мыле из Флоренции, которое подарил мне Марк. Я снова плачу, рыдаю. Девушки ведут меня к кровати, по-прежнему с повязкой на глазах. Заворачивают в мягкое банное полотенце и впервые за несколько дней, как мне кажется, снимают повязку.

Наконец я способна видеть.

Передо мной стоит Энцо Пазелли. Но после столь долгого времени, проведенного в темноте, даже слабый свет этого величественного зала ослепляет меня. Энцо лишь черный силуэт, однако я узнаю его. Низенький, старый, властный злодей.

Он смотрит на меня.

— Марк Роскаррик мертв, — говорит он и качает головой. — Вы должны были это понимать, должны были понимать, что такая вероятность существует. Мне жаль.

Я лишь гляжу на него. Во мне не осталось злости, я опустошена, истощена. Качаю головой. Может, я и знала. Может, за последние семьдесят два часа — или сколько там прошло времени — я поняла: все это лишь игра, театр, обман и Марка больше нет.

Энцо, прищурившись, смотрит на меня.

— Вы знали, что он может быть мертв, знали, что идете на ужасный риск из-за слабого шанса — крохотной возможности спасти его. И из-за этого мизерного шанса вы решили рискнуть своей жизнью?

Я киваю. Молча. Как проигравшая. Марк умер. Конечно же умер. Все это было ложью, но мне нужна была ложь. А теперь я даже чувствую некое облегчение. Мне не важно, умру я сейчас или нет. Все кончено. Осматриваюсь по сторонам. В комнате стоят и другие люди. Более зрелые мужчины и женщины. Словно свидетели. Присяжные. И одеты так же. Они порицают меня. Ну и пускай. Все лишь дым.

— Ты почти завершила шестую мистерию. Ты близка к катабазису. — Энцо щелкает пальцами, и ко мне приближаются прислужницы. — Остался последний ритуал. Затем ты будешь свободна. Ты станешь истинной посвященной. Мало кто завершает шестую и остается в живых. Поэтому Марк никогда не говорил тебе о ней, он хотел защитить тебя. Спасти от этой пустоты. Ужаса.

У меня не осталось слез. Наблюдаю, как люди покидают комнату, а следом уходит Пазелли и прислужницы. Я одна. Сама по себе. Что же они сделали со мной? Заставили пренебрежительно относиться к смерти. Что есть смерть? Что было со мной? Лишь мимолетное изменение. Я любила Марка, по-настоящему любила. И была готова рискнуть своей жизнью ради него, моего возлюбленного, и этого никто не сможет отнять, никто не сможет лишить меня единственного, оставшегося от Александры Бекманн: я любила и была любима.

Все проходит, все умирает, так же как и рождается. Но это лишь признаки иллюзии: проходящее время. Но мгновение безгранично во времени. Если вы любили, по-настоящему любили лишь мгновение, и были любимы, тогда это любовь навсегда. Смерть повержена.

Вспоминаю капеллу Сан-Северо. Воскресающего Христа. Вспоминаю нас с Марком в Венеции, счастливых в Ка’д’Оро, любующихся картиной Мантеньи. «Ничто не вечно, кроме Бога, все прочее лишь дым».

А еще вспоминаю цитату Пиндара, теперь я понимаю ее, целиком и полностью.

«Счастлив тот, кто, увидев это, сходит в подземный мир: ему ведом и конец жизни, и ее благодатное начало».

Я сошла в подземный мир, и теперь мне ведом конец жизни. Но я не боюсь. Больше не боюсь.

Через какое-то время дверь открывается, девушка в белом идет по мозаичному полу. Она несет мне одежду. Молча отдает: это мои джинсы, футболка и кроссовки. Моя прежняя одежда, только постиранная. Переодеваюсь. Девушка терпеливо ждет. Затем кивает и снова показывает на повязку для глаз.

Темнота.

Я послушно сажусь на край кровати, и девушка завязывает мне глаза. Я словно перед казнью. Возможно, они просто застрелят меня. Будь что будет.

Позволяю вывести себя из огромного гулкого зала. Следую по коридорам. Плакать я перестала, последние слезы высохли. Марк мертв, жизнь потеряла смысл. Ничто не вечно, кроме Бога, все прочее лишь дым.

Идем вверх по ступенькам. Меня проводят в другую комнату. Дверь позади закрывается, девушка уходит. И все же я ощущаю чье-то присутствие.

В комнате кто-то есть!

Слышу голос, глубокий, слабый, мужской голос.

— Chi e? Chi e qui dentro? Кто здесь?

Срываю с себя повязку.