Ирэне Као - За все грехи

– Да это же Алессандро! – вскрикивает она и прибавляет звук.

Джорджо подбегает к телевизору, в это время на кухне из кастрюли, в которой он варит рис, через крышку переливается вода.

Они стоят молча, будто приклеившись к экрану.

– В Ханое при неизвестных обстоятельствах исчез Алессандро Деган, итальянский фоторепортер, находившийся во Вьетнаме несколько недель, – сообщает ведущая бесцветным голосом. – Тридцатипятилетний венецианец работал в международном агентстве печати. Из сведений, которыми мы располагаем, следует, что он работал над репортажем об эксплуатации несовершеннолетних во Вьетнаме. Наиболее вероятной представляется версия о похищении, пока не подтвержденная итальянским министерством иностранных дел. Возможно, это дело рук местной мафии, контролирующей торговлю несовершеннолетними. Однако «Интерпол» не исключает и версии об убийстве. Мы будем держать вас в курсе событий в наших следующих выпусках.

Линда и Джорджо обмениваются недоверчивыми взглядами, лица их окаменели. Воцаряется пустота – все теряет смысл и значение. Линда плюхается на стул, хватается руками за голову и плачет.

– Этого не может быть, я не верю!

По щекам ее текут слезы и попадают в рот. Светловолосая ведущая тем временем продолжает сообщать новости. За две секунды выражение ее лица меняется от вселенской скорби до радости.

– Сегодня вечером завершится семьдесят первая Международная выставка кинематографического искусства. С репортажем – наш корреспондент в Венеции.

Линда невидящим взглядом уставилась в одну точку на скатерти.

– Все-таки он угодил в неприятности! – Потом с силой ударяет по столу: – Нет, нет, нет!

Она отчаянно кричит. Ее трясет, руки дрожат. Линда чувствует себя маленькой и беспомощной на этом удобном дядином диване в тихом городке, где никогда ничего не происходит, в то время как ее друг в опасности.

Она отчаянно кричит. Ее трясет, руки дрожат.

Джорджо нежно обнимает ее. Глаза у него покраснели, он и сам готов разрыдаться, но сдерживается перед Линдой. Сейчас его племяннице нужно, чтобы кто-то был рядом сильнее ее.

– Успокойся, милая, – шепчет он, гладя ее по голове. – Алессандро умный парень и выкарабкается из этой передряги. С ним все будет хорошо, вот увидишь.

Линда молчит. У нее хватает сил только на то, чтобы закрыть глаза и плакать – так она хоть немного облегчает свои страдания.

Она сидит дома уже несколько дней. Уже тысячу раз она набирала номер Алессандро, но его телефон не подает признаков жизни. Линда пересмотрела выпуски новостей на всех доступных каналах, но это только усилило тревогу: вестей не было.

«К сожалению, – всякий раз повторяют ведущие с невыносимым спокойствием, – органы власти, занимающиеся расследованием (да какое им дело до такого неудобного репортера, как Алессандро, думает Линда), все чаще склоняются к версии об убийстве».

Боже, это ужасно! Кто знает, куда его бросили! Она не может избавиться от мыслей, они все крутятся в голове. Линда не перестает терзать себя: изменилось бы что-нибудь, если бы она уговорила его не ехать? Заставила бы опомниться, подумать, какой опасности он подвергает свою жизнь? Изменилось бы что-нибудь, черт побери?

Нет, конечно же, нет.

Такой упрямый идеалист все равно поступил бы, как считает нужным. Но это не облегчает ее совесть и не помогает избавиться от бессилия, которое не дает ей больше ни о чем думать.

Томмазо звонил ей несколько раз в день, но она ни разу не ответила. Линда вообще никому не отвечает, даже дяде. Ей хочется побыть одной, погрузиться в свою печаль. Она перестала работать. Уже неделю не ходит в студию, не объяснив Бози причину своего отсутствия. Она чувствует жуткую апатию, глубокое разочарование, причиняющее ей почти физическую боль. Даже перемещение по дому с кровати на диван или на кухню приготовить кофе – единственное, что она могла в себя запихнуть, – кажется ей титаническим трудом. С ней никогда прежде такого не случалось. Никогда.

Жизнь утратила свои краски и наполнилась отчаянием, которое не отпускает ее. Сегодня утром она проплакала четыре часа. Эти слезы причиняли ей боль, но она не пыталась их сдерживать.

Сейчас уже почти три часа дня, она ложится на диван. Ей холодно, в желудке пусто, голова тяжелая, в сердце – комок спутанных и противоречивых чувств. Линда берет плед в ромбиках, заворачивается в него, свернувшись в позе эмбриона. Она думает об их последней встрече, о том внезапном поцелуе в аэропорту. Этот фильм, который крутится в ее голове вот уже несколько дней, невероятно мучителен. Ей хочется найти пульт и переключить канал, перенестись в какое-нибудь другое место, исчезнуть отсюда и оказаться в крепких объятиях Алессандро.