Ирэне Као - За все грехи

Поток ее мыслей прерывает звонок в дверь. Линда понятия не имеет, кто это может быть, и не собирается открывать. Не хочет, чтобы ее видели в таком состоянии и тем более – разговаривать с кем бы то ни было. Молчит и лежит, как неживая, телевизор – ее единственный спутник в эти дни – работает без звука.

Но тот, кому она понадобилась, – упрямый тип, потому что звонит все настойчивее.

– Линда, открой!

Это Томмазо. Он приехал за ней. Она впервые слышит, как он кричит.

– Пожалуйста, открой, я с ума схожу! Что с тобой, как ты?..

Линда садится, голова у нее кружится, она не знает – встать или снова лечь.

– Я знаю, что ты дома, – не отступает Томмазо. – Открой, я приехал к тебе. Я ни о чем не прошу – только увидеть тебя и убедиться, что ты в порядке.

Линда, завернутая в плед, медленно плетется к двери. У нее нет сил сопротивляться. Словно на автопилоте, она открывает дверь и впускает его. Томмазо крепко обнимает ее, ничего не говоря, хотя уже все знает. И Линда на какое-то мгновение расслабляется в его объятиях. Потом снова заворачивается в плед и идет на диван.

Томмазо – за ней. Он никогда не видел ее такой – она полностью изменилась. Вид у нее убитый. Вся энергия, ее неповторимая женственность, которая всегда была ее изюминкой, исчезла за стеной боли.

Томмазо садится на краешек дивана. Он гладит ее по голове, с теплотой смотрит ей в глаза.

– То, что произошло, – ужасно, но тебе нужно прийти в себя.

– Но как? – из ее опухших глаз снова текут слезы. – Как мне себя простить? Это я позволила ему уехать, отвезла в аэропорт! Скажи, как я могу прийти в себя, если я не знаю, что с ним! Как его… – она не может произнести вслух это слово, чувствуя, что задыхается, – … убили ?

Томмазо наклоняется к ней, прижимает к своей груди, массирует спину, отчего Линда начинает всхлипывать еще сильнее.

– Не хочу в это верить! Я не могу думать о том, что он погиб.

– Так не думай. Нет никаких доказательств, что это произошло. – Томмазо хочется ее встряхнуть. – Поверь мне. Я таких дел много повидал.

Линда приподнимает голову.

– Думаешь, он еще жив?

Она трет глаза, проводит тыльной стороной руки под носом, всхлипывает.

– Ну, во‑первых, пока даже тела не нашли. Кризисный отдел Фарнезины работает над этим вопросом, но на данный момент никто точно не может сказать, как все обстоит на самом деле.

– Это хорошо или плохо?

Линда смотрит на него глазами, полными отчаяния, но теперь она хоть как-то реагирует.

Томмазо дал ей надежду.

– В такой ситуации появляется множество вариантов. – Он старается тщательно подбирать слова, чтобы не выдать своего волнения.

– И что?

– Единственное, что нам остается, – это не отчаиваться. Отчаяние точно не поможет.

Томмазо мягко берет ее за руку и заставляет сесть.

– А теперь хватит плакать. Обещай мне, что будешь сильной.

Линда вытирает слезы и поправляет мятую футболку.

– Не могу. Эта неизвестность убивает меня.

Томмазо берет ее за плечи, заглядывает в глаза.

– Линда, ты должна мне верить. Отсутствие новостей вовсе не означает плохие новости. Ты мне веришь?

Линда кивает.

– Я с тобой.

Томмазо касается своими теплыми губами ее лба и почти по-отечески обнимает, как никогда прежде. Это больше, чем объятие, – это подарок надежды.

Надин в белых кружевных трусиках и пеньюаре лежит в спальне. Она читает стихи Омара Хайяма на арабском языке, прислонившись к мягкому изголовью, обтянутому красным атласом. Уже почти одиннадцать, в комнату входит Томмазо. Лицо у него мрачное, она ощущает, как напряжено его тело. Он еле слышно говорит ей «привет», и для нее это как удар кулаком по лицу.

– Ты был у нее?

Надин не может сдержаться и задает ему вопрос в лоб. Томмазо не может отрицать.

– Да, – тихо отвечает он, не глядя на нее.

Он открывает дверцу шкафа и что-то там ищет. Он отлично знает, что расстояние между ними превратилось в нейтральную полосу, на которую лучше не ступать.

Он еле слышно говорит ей «привет», и для нее это как удар кулаком по лицу.

Надин и сама это понимает. По тому, как Томмазо себя ведет, ясно, что между ними что-то сломалось. И это вряд ли можно исправить. Надин сразу почувствовала, уловила своим врожденным чутьем раньше, чем это понял Томмазо, что между ним и Линдой не просто секс. Из-за обычной сексуальной связи она не стала бы устраивать шум. Но теперь, когда Линда стала для него чем-то большим, это перешло границу того, с чем нельзя мириться. Даже в таких свободных отношениях, как у них.