Петроний Аматуни: Тайна Пито-Као

Издавна повелось у авиаторов в свободную минуту собираться под крылом самолета. Даже зимой в теплых высотных костюмах расположатся поудобнее прямо на снегу — и пошли рассказы о трудных полетах и воздушных боях, о необыкновенных случаях в воздухе.

Так было раньше, так бывает и теперь: живет и здравствует под крылом самолета «клуб авиаторов».

И вот однажды в Адлере, где всегда ночует несколько экипажей, один из старейших бортмехаников Андрей Жудин собрал такой «клуб». Неутомимый затейник и весельчак, он пересказывал нам недавно прочитанный приключенческий роман. Следует заметить, что авиаторы — горячие сторонники этого жанра. Неудивительно, что Жудин, к тому же умеющий все передавать в лицах, разжег воображение слушателей.

— Это все только в романах бывает, — разочарованно произнес светловолосый юноша, второй пилот. — А у нас в Аэрофлоте жизнь идет только по наставлениям и инструкциям. Носимся мы по одним и тем же трассам…

— Долго ли ты носишься, сынок? — иронически пробасил Жудин, налетавший ни много ни мало двадцать тысяч часов.

Пилот порозовел и приподнялся, намереваясь вступить в спор. Его остановил командир корабля Андрей Иванович Шелест.

— Не часто, конечно, — сказал он, — но бывает и у нас такое, чего не найдешь даже в приключенческом романе.

— Что вы имеете в виду?

— Что? Ну хотя бы тот случай, когда на наш экипаж напали…

— Так вы и есть тот самый командир!.. — воскликнул молодой пилот, с восторгом глядя на Шелеста.

— Между прочим, история эта, — продолжал Шелест, — связана с Пито-Као.

— С Пито-Као?! — удивился юноша. — С островом где-то в Тихом океане? С островом, о котором писали газеты?! Ничего не понимаю! — недоверчиво пожал он плечами.

— А вот послушайте…

В приемной редактора было шумно, кто-то стучал кулаком по столу так, что из плоской хрустальной пепельницы выскакивали окурки.

— Мне надоело жить шепотом! — кричал взбунтовавшийся журналист Боб Хоутон.

— Боб, — мягко увещевал его заведующий отделом информации, — уменьши свою ежедневную дозу виски, и все образуется. Как знать, может быть, со временем ты станешь пташкой высокого полета и будешь играть в гольф с сенаторами!

— Через несколько часов Новый год, — напомнил Хоутону секретарь редакции Мейфгоу. — Я желаю тебе начать новую жизнь, Боб. С твоими способностями я бы меньше пил и больше писал. Да-да, когда ты захочешь, у тебя здорово получается!

— К черту! — продолжал кричать Хоутон. — Лучше пить по-моему, чем писать по-вашему.

— К чему такие слова? — обиделся Мейфгоу. — Ты становишься пьяницей, и все.

— Поймите же, — прижав руки к груди, сказал Хоутон, — Это не больше, как спорт.

— Еще одна рюмка, Боб, и из твоих мыслей можно будет сплести коврик для туалета.

— Выслушайте меня наконец, — снова вспылил Хоутон. — Алкогольные фирмы объявили конкурс для розничных потребителей. Соревнования продлятся триста дней. Я болею за «Белую лошадь». Вы знаете, это чертовски крепкое виски, и мне нелегко было выйти в первую пятерку… Обман исключен: каждая стопка, выпитая мной, на учете. В жюри входят одни язвенники — их не проведешь! Вот… И прошу не мешать мне! Я уже набрал такую скорость, что надеюсь прийти к финишу первым…

— С дороги, джентльмены!

Вдруг дверь с табличкой «Редактор» шумно отворилась, и перед расходившимся Хоутоном появился шеф.

— Сколько раз я выгонял вас с работы? — спросил редактор.

— Два, — немного оторопев, ответил Боб.

— Вы ошибаетесь! Три! И, клянусь небом, в моей газете вы уже не заработаете ни цента… Вон!

Спустя четверть часа Хоутон тепло пожал руку кассиру, раздал долги и очутился на улице с долларом в кармане. «Один бамбук — не аллея» — говорит китайская пословица, «один доллар — не деньги» — по-своему понимал пословицу Боб, И не просто понимал: не так давно он месяцами бродил по улицам большого города, одинокий и злой, в поисках работы. Три-четыре года — малый срок даже в короткой человеческой жизни, чтобы все позабыть.

В свое время Бобу помогло устроиться в редакцию газеты имя его покойного отца, знаменитого автомобильного гонщика. Сейчас не приходится рассчитывать и на это.