Элизабет Эштон - Парад павлинов

— Грязных? — переспросила Чармиан с ноткой осуждения.

— Это не моя вина, уверяю тебя. Я охотно построил бы им новые дома, но, как сказала Алтея, они предпочитают старые порядки и противятся всему новому. Когда-то здесь стоял замок крестоносцев, но его разрушили, а камень использовали для строительства этих домишек. Да-да, — сказал он, заметив ее удивление, — франки доходили до этих мест; здесь побывали многие завоеватели. Нам нравится считать, будто мы происходим от античных греков, но наша подлинная история берет свое начало с войны за независимость. Моя мать больше походила на венецианку: у нее была светлая кожа и рыжие волосы, как у тебя… и такие же большие карие глаза.

Чармиан была польщена таким сравнением и все же сказала:

— У меня вовсе не рыжие волосы.

— Когда солнце освещает их, они цвета червонного золота. Почему бы тебе не распустить их? Тогда ты сама увидишь, что я имел в виду.

Волосы Чармиан были собраны в пучок и, наверное, были слегка растрепаны, но ей не хотелось подчиняться желаниям Алекса.

— Они останутся так как есть, — быстро сказала она.

Алекс прислонился к скале. Полуприкрыв глаза, он смотрел на девушку. Чармиан смущенно опустила голову. Ей пора было возвращаться в отель, но она должна была сказать Алексу кое-что еще, и сейчас как раз представлялась удобная возможность.

— Я еще не поблагодарила вас за то, что вы выручили меня сегодня, — с подкупающей искренностью сказала она. — Я сама не понимаю, что на меня вдруг нашло. Поверьте, я вам очень, очень признательна.

— В самом деле? — В его голосе слышалась ирония.

Отважившись поднять на него глаза, Чармиан с чувством сказала:

— Как вы можете сомневаться? Я в неоплатном долгу перед вами.

— Я могу подсказать, как ты могла бы погасить долг хотя бы отчасти, — вкрадчиво произнес Алекс.

Чармиан испуганно посмотрела на него. По неопытности она сама дала ему повод, и он за него сразу ухватился. Он хочет заставить ее заплатить за то, что сделал для нее. Ей следовало бы догадаться, что Алекс ничего не делает без выгоды.

Она в страхе прижалась к скале.

— Вы… вы говорили, что больше никогда не дотронетесь до меня, — напомнила она ему.

— Я и не собираюсь. Инициатива должна исходить от тебя. — Его золотисто-карие глаза озорно сверкнули.

— Что… что вам нужно? — запинаясь, пробормотала она.

— В знак признательности ты могла бы поцеловать меня, — беспечно предложил он. — И я буду считать, что ты начала погашать свой долг.

Чармиан покраснела, радуясь, что он попросил так мало, хотя и сказал о лишь частичном погашении долга, но не смогла справиться с робостью. Потом она решила, что его просьба была вызвана только желанием смутить ее — ведь это всегда доставляло Алексу особое удовольствие.

— Почему вы всегда дразните меня? — с укоризной спросила она. — Моя благодарность совершенно искренна.

— Я абсолютно серьезен и прошу тебя лишь подтвердить свою искренность.

Чармиан искоса посмотрела на него. Гладко выбритое лицо Алекса было совсем близко; она даже видела мелкие морщинки в уголках его глаз, но огонь его взгляда скрывали опущенные ресницы. На губах его играла легкая улыбка.

— В чем дело? — мягко спросил он. — Неужели я так тебе неприятен?

— О нет, нет! — воскликнула Чармиан, почему-то напутанная такой мыслью. — Но… но неужели вы и вправду ждете от меня поцелуя?

— А ты все еще сомневаешься? — Он засмеялся над ее смущением. — Ma petite , разве иначе я стал бы говорить об этом?

Густо покраснев, Чармиан осторожно положила руки ему на плечи; при этом ее сердце затрепетало от волнения. Она подняла голову и прикоснулась губами к его щеке. Даже от этой невинной ласки в ней вспыхнул огонь, тот самый, который Алексу однажды уже удалось в ней разжечь.

Чармиан почувствовала, как напряглись его мускулы; она со страхом ждала самой бурной реакции, а ее тело помимо воли жаждало его объятий.

Но Алекс повел себя совершенно неожиданно. Вместо того чтобы заключить ее в объятия, он мягко отстранил девушку. Пораженная Чармиан удивленно посмотрела на него, но лицо его было непроницаемым.

— И это самое большое, на что ты способна? — спросил он и, когда она грустно кивнула, рассмеялся.

— Я думал, что шесть месяцев в Париже и работа у Себастьена превратили тебя в женщину. Разве такое возможно, чтобы в каше время у девушки твоего возраста чувства оставались неразбуженными? — Теперь в его голосе звучало удивление.