Маргрит Моор - Серое, белое, голубое

Роберт паркует машину на подъездной дорожке, выходит наружу и наклоняется, чтобы погладить двух маленьких собачек, с радостным лаем выбежавших из дома ему навстречу. Целый день стоит невыносимая жара, он вдруг почувствовал, что рубашка прилипла к телу. Спокойно. Спокойно, ребята. Он чешет собакам шерстку между ушами, на шейке и между лапами до тех пор, пока эти охламоны, еще более нетерпеливые, чем он сам, не убегают от него прочь. Через минуту он уже стоит на пороге кухни. И вот вам пожалуйста — Магда.

Как ни в чем не бывало, она говорит:

— Как ты думаешь, будем есть на воздухе? Ничего, что сейчас полно ос?

Она споласкивает руки у рукомойника. Поглядывает на него через плечо и улыбается. Магда появилась, сопровождаемая запахом чеснока и жареного мяса.

Роберт не впадает в панику. Он узнает зеленую шелковистую юбку, по ней он может судить о том, что его жена ни на сантиметр не похудела и не поправилась. И волосы ее он узнал, все такие же светлые — грива, — они, как и раньше, падают ей на плечи. Что ж, ясно только одно: все стало опять как прежде — ее обнаженные руки и ноги, выгоревшие матерчатые туфли, которые она, должно быть, хорошенько вытрясла, после того как извлекла их сегодня из стенного шкафа. Всему свой срок уходить и возвращаться. Мне дают понять в этой своеобразной форме протеста, что разумнее всего будет совместить конечную точку временного отрезка с его начальной точкой. Довольное выражение ее лица, беспорядок на кухне и даже ее собака, которая как старая черная тряпка лежит и сопит на своем обычном месте, — все призвано убедить меня в том, что с Магдой за последние два года ничего, ну ничегошеньки не произошло.

Он отвечает на ее поцелуй и говорит небрежно:

— Как хочешь. — Их взгляды тревожно скрещиваются на долю секунды, возможно, сейчас начнется крик, вой — боевые маневры на подступах к правде. — Но сначала я приму душ.

С видом человека, у которого с головой не все в порядке, он заходит в ванную и смотрится в зеркало. Ему нигде не встретился чемодан, авиа- или железнодорожный билет либо рекламный проспект гостиницы. Путешествие, не оставившее за собой улик, исчезнет как сон, пустой, глупый, путаный сон, малейшего свидетельства не сохранится о том, был ли он вообще.

Вначале эта ситуация его даже успокаивает. Магда вернулась домой — такая же, как и прежде, — и все опять пошло своим чередом. Вновь на бюро с закругленным краем в боковой комнатке высятся стопкой словари и справочники. Если он чуть раньше обычного возвращается домой, то видит ее у окна, она курит и о чем-то размышляет, рядом с ней — недопитая чашка чая. Порой звонит телефон, и она с кем-то оживленно беседует. Кто это звонил, спрашивает он чуть позже. «Завтра к нам придут проверить все газовые аппараты, колонку в ванне, на кухне и маленький обогреватель», — серьезно объясняет она. Он кивает, но мысли его уже далеко, его отвлекает странный вкус во рту, который в последнее время все чаще беспокоит его в самые непредвиденные моменты. Это скользкое, тягучее ощущение, может быть, жажда, может, страх, сначала сосет под ложечкой, потом захватывает нёбо, всю полость рта и переходит в горло, носоглотку, избавиться от этого можно, только глотнув виски прямо из бутылки. В дом опять вернулась жизнь. Часто раздается звонок в дверь. «Получите чистое белье». «Вы заказывали рассаду». «Менеер, я представляю Движение распространения веры». Роберт не совсем понимал, почему все эти люди и просто односельчане вдруг так дружески к ним расположились — по крайней мере в тот первый период. Это внушало тревогу. Ведь все идет как обычно? Стоит обычное погожее лето, они часто рано утром ходят на море купаться. «Пошли, — говорит Магда, выныривая из-под волны, — на завтрак получишь харинг [5] Свежепосоленная сельдь, которую принято есть целиком, держа сверху за хвост. Национальный голландский деликатес. ». Возле рыбной палатки на набережной он смотрит на нее так же, как смотрят на дрессированного медведя на ярмарке. От соленой воды веки, губы и ногти стали у нее нежно-розовыми. Может быть, поэтому продавец дает им в придачу бесплатно соленый огурец с горчицей? И почему его дергают за рукав, после того, как они с Магдой накупили на рынке раков и ярких цветов? Это крестьянка предлагает им головку белого как снег козьего сыра собственного изготовления. Обтрепанная слабоумная старушка молча показывает им на пучок укропа, а потом — локтем и рукой — изображает что-то шутливо-неприличное. Не найдя, что сказать в ответ, Роберт поблагодарил ее поклоном.