Анна Климова - Люби меня нежно

Помимо воли она расплакалась, поглаживая его по волосам, не в силах объяснить ту тоску и тревогу, которая поселилась в сердце, обожгла его, вонзилась занозой. Света вдруг с ясностью осознала, что с сыном в последние несколько дней что-то происходит, просто она не давала себе труда задуматься об этом.

Он порывисто обернулся к ней и прижал к себе.

— Почему так, мама? Почему? Я сам не хотел этого! Не хотел! Или хотел… Я уже ничего не понимаю! Я сам себя не понимаю!

— Скажи мне, что с тобой, Вадик? У тебя есть девушка, и она тебя бросила, да? Значит, она недостойная девушка! Рядом с Олегом других не водится, поверь мне.

— Мама, ты не понимаешь. Ты…

Он сцепил зубы и крепко зажмурился, стараясь справиться со слезами. Потом встал и нервно заходил по комнате.

— Я хотел бы тебе сказать. Я… Но мне страшно, что, если я скажу, пути назад уже не будет. Ты можешь меня возненавидеть. Нет, нет, не говори ничего… Я знаю, ты сейчас скажешь, что поймешь, но вдруг ты не сможешь…

Не сказав больше ничего, он выбежал в прихожую, схватил куртку и бросился из квартиры.

Она устало опустилась на пол, не зная, что и думать. Ощущение непоправимой беды обрушилось на нее, как кузнечный молот.

В какой-то момент ей захотелось бежать за ним вслед. Вскочила и даже натянула один сапог. Потом пришло понимание, что о причине поведения сына она может догадаться…

Так и не сняв сапог, она вошла в его комнату и приблизилась к письменному столу Вадика, большую часть которого занимал компьютер (отданный Олегом за копейки), книги и тетради. Света никогда не позволяла себе рыться в бумагах сына, но желание знать, что происходит в жизни сына, пересилило все.

Она осторожно приподняла кипу компьютерных журналов и тетрадей, потом прошлась пальцами по книжной полке, заглянула в выдвижные ящики. Там были старые конспекты, ручки, карандаши, открытки, сломанные часы, порнографический журнал (о боже!), несколько колод карт, домино, компьютерные диски, кассеты, потрепанные записные книжки, грязный носовой платок, значки с дурацкими надписями («Это КРУТО! Испытай!»), салфетки, справочники, фотографии…

Ничего подозрительного… А грязный журнал? Но мальчику же не десять лет…

Господи, что же происходит? У кого спросить? Кто может сказать?

Олег! Он должен знать. Не может не знать. Они же с Вадимом друзья «не разлей вода».

Хромая на высоком каблуке, Света добралась до телефона и набрала Тамаркин номер. Через несколько гудков ответил автоответчик, и Света бросила трубку.

Следом за этим пришла другая мысль. Света решила позвонить Юле, той девочке, с которой Вадик как-то гулял.

Где-то должен быть записан ее телефон… Где же? В старой зеленой записной книжке или в новой желтой?

Лихорадочно пролистав обе, Света отбросила их и начала искать на памятных листках, приклеенных на стене возле телефона.

Нужная бумажка очень скоро нашлась. Путаясь в цифрах, Света набрала номер.

— Але, — послышался женский голос.

— Я могу поговорить с Юлей?

— А кто это?

— Я мать Вадика, ее сокурсника.

— Юли сейчас нет дома. А что вам надо?

— Пожалуйста, попросите ее перезвонить Светлане Владимировне. В любое время. Очень вас прошу.

— Хорошо, — удивленно прозвучало в трубке, — но я не понимаю…

— Просто попросите ее позвонить мне, пожалуйста.

Света положила трубку и прислонилась к стене.

В голове вовсю били в тамтамы какие-то страшные туземцы. Света с ужасом понимала, что не может их остановить. В глазах потемнело. Ухающий хоровод закружил ее, завертел насильно, как пьяный свадебный балагур, а потом бросил в глубокую яму.

Света пересилила головокружение и поплелась к шкафчику с лекарствами. С трудом накапала себе чего-то успокоительного, после этого устало опустилась в кресло.

Ей не хотелось думать о плохом. Но она понимала, что независимо от ее желания что-то плохое уже произошло. Осталось только понять, что именно. А там она постарается с этим как-нибудь справиться. Самое страшное — неизвестность.