Анна Климова: Люби меня нежно. И сердца боль

Когда все закончилось, он свалился рядом и через несколько минут уже спал богатырским сном. В ту первую ночь Света не сомкнула глаз. Она проплакала до утра, зажимая в зубах кончик простыни и все думая: неужели это то, о чем пишут в сотнях и тысячах книг, снимают в кино, говорят? Она ожидала праздника, но вместо него получила нечто такое, что ободрало душу до самого основания, покрыло язвами разочарования.

В последующем Света научилась стонать и делать в постели все, что желал муж. Но ему этого было мало. Он дергал ее за волосы, запрокидывая ей голову, словно норовистой кобыле, до жжения, до синяков хлопал по нежной коже, кусал ее соски и губы до острейшей боли, двигался внутри нее жестко, грубо, неприятно.

Света стала бояться его ежевечерних заигрываний, зная, что за этим последует унизительная роль «любящей супруги».

К тому же Саша оказался ужасным ревнивцем. Хотя в глубине души Света знала, что мужу просто нужен был благовидный предлог для новых издевательств и унижений. Дошло до того, что Саша избил одного из токарей на заводе, где они вместе работали. Света имела неосторожность любезно поболтать с парнем, а муж стал свидетелем этого. После того, как паренек пришел на работу с побоями, Света впервые дома поговорила с мужем решительно. Саша не отпирался, сидел в кресле и с тупой улыбкой смотрел телевизор. Потом, не дав ей договорить, сорвался с места и избил. А избив, затащил в спальню и в свойственной ему манере провел очередной «сеанс любви».

Она была шокирована, порабощена, смята, раздавлена человеком, ставшим ей мужем. Она оказалась совершенно не готова к такому положению вещей. Он подавил ее волю страхом, прибил к земле своей грубой животной силой, заставил чувствовать себя ответственной за то, к чему они пришли. Он внушил ей, что никому, кроме него, она не нужна.

Света, несмотря на все это, продолжала надеяться, что все наладится, и утопала в быту, в домашних заботах и ежедневной необходимости угождать нелюбимому мужу. Другой жизни она не видела. Теперь она поняла, что о любви говорили только выдуманные герои в книгах. Все окружающие просто жили вместе, работали, растили детей…

Дети… При мысли о детях Свете становилось страшно и горько. Страшно от того, что они увидят и почувствуют то, что чувствовала она. А горько от того, что по прошествии полутора лет замужества у нее не было и намека на беременность. Света видела, с каким энтузиазмом муж возится с соседской ребятней, рассказывает что-то интересное, копается с ними в каких-то железках. К тому же Саша не всегда был таким — неуправляемой, безумной стихией. Он бывал внимателен к ней. Вероятно даже любил. Но любил как-то отстраненно, словно любовался собой в роли мужа, выведя для себя основные принципы и постулаты этой роли. Основа принципов — муж всегда прав. Саша был молод, и его опыт заключался лишь в виденном в собственной семье и испытанном в армии. Сильный двадцатилетний парень с небогатым багажом жизненной мудрости за плечами, только-только влившийся в мир взрослых, он стремился утвердиться в нем так, как считал правильным.

Мать Светы не вмешивалась в дела молодой семьи. Вернее, потеряла всякое желание вмешиваться после того, как однажды, после очередной стычки с зятем, он, глядя на нее своими «бешеными» (как она говорила) глазами, пообещал, что если «мамашка» сунет свой нос не в свое дело еще раз, то очень может быть случайно сковырнется в подвал с картошкой и свернет себе шею. Галина Дмитриевна похолодела от такого намека и, зная нрав зятька, поверила. «Мало ли что он надумает, черт бешеный, кто потом докажет? Спасибо доченьке, земной поклон — привела в дом злодея, пригрела на своей груди окаянного, чтоб ему пусто было!»

А Света и не надеялась ни на чью помощь. Даже лучшей подруге Тамаре ничего не писала о нюансах своей семейной жизни, хотя раньше делилась с ней всеми своими девичьими секретами. Подружки на заводе синяки-то видели, да тоже не слишком допытывались. Знали, кто «постарался».

Когда стало очевидным, что Света в ближайшем будущем не подарит семье ребенка, Саша совершенно перестал с ней считаться. Шпынял по всякому поводу, намеками доводил до слез и истерик, стал чаще прикладывать руки. Пропадал где-то по вечерам, побритый да наодеколоненный. Приходил за полночь с друзьями, будил ее, заставлял «сварганить закусон». Когда его дома не было, Света испытывала нечто похожее на облегчение. И мучилась, и винила себя во всем, ребеночка ждала. Думала, когда появится ребенок, все станет на свои места…