Анна Климова: Люби меня нежно. И сердца боль

— Пошли домой, дура. Развалилась посреди дороги… — презрительно сказал Саша, ткнув ее в бедро носком туфли.

— Никуда я с тобой не пойду, — всхлипывала Света, поднимаясь с асфальта.

Он нетерпеливо завладел ее локтем, но она вырвалась, продолжая безутешно плакать. Обида горькой волной накатывала на нее, затопив собой страх.

— Пошли, говорю. Дома разберемся.

— Оставь меня в покое! Уйди от меня!

Она отошла к стене дома, ища в сумочке платок.

Тут Саша снова схватил ее за руку и потащил. Света крикнула что-то гневно-отчаянное и получила в ответ новый удар. Она молила о пощаде, пыталась защищаться, даже демонстративно села на асфальт, чем привела мужа в неописуемое бешенство. Он подхватил ее и, не рассчитав силы, перекинул через себя, да так, что у Светы потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Отдышавшись, она побежала, скрылась в темных дворах пятиэтажек, уже совершенно отчаявшись, желая только одного — чтобы издевательства прекратились.

Муж ринулся следом.

Песочницы, бельевые веревки, двери скудно освещенных подъездов — все это мелькало перед ее глазами, словно в тумане. Она слышала у себя за спиной его дыхание и чувствовала мстительное торжество сильного над слабым. Изловчившись, Света сбросила босоножки и побежала босиком, ощущая теплоту земли подошвами ног. Как она бежала! Страх быть пойманной придавал ей сил. Но очень скоро муж нагнал ее. Они оказались на заднем дворе какого-то магазина. У сеточного забора стояли пустые ящики и коробки.

Саша развернул жену к себе, прижал к сетке.

— Ты куда это, коза, собралась? — спросил он, учащенно дыша.

Она тотчас почувствовала его руку там, внизу… Жаркие, потные пальцы больно впились в тело. Она попыталась оттолкнуть его, но заработала еще одну оплеуху.

Света рыдала, всеми душевными силами желая, чтобы все поскорее закончилось. Но муж выпил, и его звериные ласки продолжались, казалось, целую вечность.

Он наслаждался своей силой, своей властью над женой. Эта сука должна была ежесекундно чувствовать в нем мужика. Только это, и ничего больше!

Света сползла по сетке на землю, вся сжавшись в комочек и дрожа всем телом. Болела спина, руки, которые он сжимал. Низ живота казался ей сосредоточием всей мерзости мира…

— Пошли домой, — бросил он ей цинично, заправляя рубашку в брюки.

Она вдруг поняла, что так больше не может продолжаться. Эта уверенность росла, наполняя ее всю надеждой, ощущением освобождения. Но цепи, сковывавшие ее душу, были все еще крепки. Она все еще мечтала о спокойной семейной жизни. Все еще сильна была ее уверенность в том, что если она сделает то-то и то-то, муж станет другим. «Если я буду хорошо готовить, он перестанет сердиться, если перестану хорошо и красиво одеваться, он не будет ревновать. Если…» Вечное условие! Пункт за пунктом она выполняла эти условия, но безрезультатно.

— Пошли! — муж дернул Свету за руку, и она покорно поднялась.

Потом они снова шли по пустынным улицам городка, знакомого ей с детства, к дому, превратившемуся для нее в тюрьму. А ведь когда-то все было иначе. Да, когда-то…

В лучшие годы отец успел своими руками построить большой дом. Все в этом доме было красивым, удобным, надежным. Три веселых окошка смотрели на улицу, сверкая белоснежными занавесками. Света жила в своем маленьком уютном мире, оберегаемая родителями от всяких сложностей. Она хорошо училась, была прилежна и аккуратна. Как все девчонки, имела подруг, свои маленькие секреты, привязанности, увлечения. Отец души в ней не чаял. Баловал Свету. А потом все это рухнуло. Однажды отец вернулся домой после работы, умылся, побрился (мать тогда с насмешкой спросила, мол, чего это ты на ночь глядя бриться надумал) и, сославшись на дела в сарае, вышел из дому.

Света, посланная матерью кликнуть отца ужинать, обнаружила его висящим на перекладине под самым потолком сарая. Из того периода Света мало что помнила. Похороны, какие-то люди, поминки — вся темная и страшная цепочка событий почти не отразилась в ее памяти. Что-то зыбкое, неуловимо тревожное поселилось в ней. Что-то, что долгое время не давало заснуть, мучило и жгло ночами. Непролитые ли слезы, страх, непонимание? Кто знает.

Худо было Светке. Осиротевший дом без хозяйской руки путал. Нелепое самоубийство главы вполне благополучного семейства вызвало слухи, кривотолки и предположения. Впрочем, соседки по улице, знавшие Галину, мать Светы, не очень удивлялись трагическому происшествию. «Довела мужика до веревки, — шепотком говорили они, скорбно качая головами. — Не от хорошей жизни дочь сиротой сделал».