Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

В эту ночь Флорис любил Батистину с неистовством дикаря.

— А вот и полуостров восходящего солнца, Юлакиматана!

Красный Мокасин указал на противоположный берег Аппалачской реки. Теплый ветер с шумом шевелил серебристые листья берез. Флорис прищурил свои зеленые глаза Он сделал знак Батистине следовать за ним. В поисках брода молодые люди проехали вверх по течению реки более четверти лье. Аппалачская река лениво изгибалась, однако везде было слишком глубоко для переправы. Как всегда, нетерпеливый Флорис пустил свою рыжую кобылу в галоп. Батистина последовала за ним. Такова уж отныне ее участь: спешить за своим излишне неугомонным мужем… ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН ЖЕНИТСЯ НА НЕЙ! Флорис больше не заговаривал о браке. Батистина старалась изгнать из себя эту занозу, прочно засевшую в ее мозгу. С каждым днем она еще больше влюблялась во Флориса. Стоило ей взглянуть на его широкую статную спину, на его черные кудри, небрежно стянутые на затылке, как ее охватывало сильнейшее волнение.

Флорис мчался к маленькой бухточке. Внезапно он поднял руку.

— Я нашел!

Вода с журчанием бежала по каменистому дну, выплескиваясь на прибрежный песок. Флорис направил своего коня в воду, заставляя его идти против течения, чтобы проверить дно, как вдруг раздались крики:

— Parad… Parad! [40] Стойте. — Прим. автора .

— Господи! Испанцы! — охнула Батистина. Около дюжины солдат к несколько всадников в гражданском платье верхом на мулах выехали из березовых зарослей. Взяв обоих всадников на прицел, солдаты направились к ним. С привычной для него стремительностью Флорис оценил обстановку. Если бы он был один, он бы тотчас развернулся и ускакал, так как испанцы, имевшие весьма помятый вид, отнюдь не выглядели меткими стрелками. Но сейчас с ним была Батистина.

Придав своему лицу самое любезное выражение, он спешился и направился навстречу толстому сержанту.

— Hola! [41] Приветствую вас. — Прим. автора.

— Frances? — спросил сержант, недоверчиво глядя то на Флориса, то на Батистину.

— No! — вызывающе ответил Флорис.

Батистина смотрела на него, не понимая, куда он клонит.

— Ingles? — задал вопрос сержант.

— No… Испанцы!

Услышав столь наглое заявление Флориса, сержант изумился.

— No entiendo! No entiendo [42] Я не понимаю! — Прим. автора. ! Вы лгать, вы французы, вы следовать из Луизианы!

Солдаты, шумно переговариваясь, окружили Флориса и Батистину. Они были уверены, что обнаружили лазутчиков. Теперь их песенка спета.

— Si, сержант… мы едем из испанских земель… Теперь Луизиана принадлежит его католическому величеству… О, да… вот так… а вы разве не знали?.. Я ничего не могу поделать, да и вы тоже… Отныне мы все, в том числе я и эта дама, — верные подданные короля Испании!

Раздосадованная Батистина отметила, что Флорис не сказал «моя жена». Москиты больно жалили ее затылок. Она в раздражении отмахивалась от зловредных насекомых. Вся ее досада была готова излиться на этих испанских олухов.

Какое-то время обшарпанные потомки конкистадоров переваривали услышанную новость: одни отнеслись к ней с недоверием, другие изумились, а третьи тут же возгордились.

— Fabuloso!

— Incredibile!

— Viva Espana!

— Arriba el Rey!

— Tsst… tsst… calma… calma… tranquilos.

— Человек, произнесший последние слова, выехал на середину круга. Он был одет в черный бархатный костюм; его суровая и надменная физиономия явно внушала испанским солдатам почтение. Они тотчас же умолкли. Человек в черном внимательным взором окинул Флориса, затем бегло оглядел Батистину и вновь устремил взгляд на молодого человека.

— То, что вы сейчас сказали, сударь, чрезвычайно важно… Согласны ли вы поклясться в этом на распятии?

— Охотно, сударь! — без малейшего колебания ответил Флорис.

Сержант и солдаты тотчас же перекрестились, а человек в черном, расстегнув верхнюю пуговицу, извлек серебряный крест. Почтительно поцеловав священную реликвию, он протянул его Флорису. Молодой человек поднял руку.

— Клянусь нашим Спасителем и честью дворянина, сударь, что отныне Луизиана принадлежит королю Испанки. Я же, будучи французом по рождению и находясь во владениях его католического величества, принимаю его законы и его правосудие.

Похоже, человек в черном был удовлетворен. Он спрятал распятие и, застегнувшись, простер свою руку над головой Флориса.

— Если вы солгали, то будете вечно гореть в геенне огненной… Кто вы?

Флорису уже порядком надоели все эти вопросы. Он выпрямился и надменно произнес: