Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

— Во имя неба, господин Легалик, вы не видели на борту «Красавицы» девушку? Да, среди пассажиров… Ее зовут мадемуазель Батистина… Батистина де Бургиньон! — Адриан де Вильнев с трудом заставил себя выговорить это имя.

Яан Легалик посмотрел на молодого человека с невыразимой грустью.

— Конечно, сударь… я видел мадемуазель де Бургиньон… Если хотите, мы с ней некоторым образом помолвлены… и Фоккер-Дьявол похитил у меня невесту!

— Что!? — один и тот же крик вырвался из трех глоток.

Флорис и оба его «врага» — граф дю Роше и драгунский капитан де Гастаньяк — в едином порыве надвинулись на моряка.

— Извольте объясниться, сударь! Мадемуазель Батистина — это МОЯ невеста, и я приехал сюда, чтобы жениться на ней! — взвизгнул, побагровев, граф Жеодар.

— Прошу прощения, сударь, у меня есть приказ его величества, и вы не имеете на нее никаких прав, потому что она предназначена мне! — завопил Эрнодан де Гастаньяк, положив руку на эфес шпаги.

Флорис издал рычание. Адриан хотел было удержать своего необузданного брата, но не успел, ибо в жилах сына Петра Великого вскипела кровь Романовых. Ринувшись вперед, Флорис ухватил Яана Легалика за отвороты потрепанного камзола.

— Я тебя научу, трус, как надо защищать свою невесту!

— Я был ранен, сударь! Вы задели мою честь! — вскричал в негодовании помощник капитана.

Больше ему ничего не удалось сказать. Флорис схватил его за горло и, почти обезумев, стал душить.

— Трус… трус… вы должны были умереть, защищая ее!

— Прошу прощения, но это мое дело! — крикнул Жеодар, пытаясь вырвать Яана Легалика из рук пылающего местью Флориса.

— Вовсе нет… Именем короля! У меня приказ, и только я имею право… — воскликнул гасконец, бросаясь в схватку.

Силы Флориса удесятерились от ярости. Ударом кулака в подбородок он отбросил в сторону драгуна. Жеодар лишился парика. Легалик уже почти не дышал. Однако никто не желал отступать, и четверо бойцов продолжали сражаться, создавая настоящую кучу малу. Пыль стояла столбом.

— Ко мне, гвардейцы! — распорядился губернатор. — Это недостойно дворян! Арестовать всех четверых!

— Ах, нет, друг мой, не надо! — взмолилась маркиза, нервно комкая платок.

— Что происходит? Что тут такое? — кричали со всех сторон.

— Маркиз де Портжуа дерется, словно грузчик!

— Из-за чего?

— Говорят, из-за прекрасных девичьих глаз!

— Вот счастливица! — задыхаясь, произнесла маркиза, и ноздри у нее затрепетали, словно у породистой кобылы.

— Барчуки!

— Майский Цветок! Счастье Дня!

Федор и Ли Кан прорывались сквозь толпу на помощь своим господам: ибо Адриан, забыв о своем хладнокровии, также ввязался в драку!

— Ух! — выдохнул Жеодар, ухватив его за сапог.

Молодой граф де Вильнев в мгновение ока оказался в клубке, катавшемся по земле. Адриан отличался большим терпением, но только до определенного предела — когда его доводили до бешенства, он бил так же крепко, как Флорис. В этом сразу же пришлось убедиться Жеодару и Эрнодану.

— Ой-ой-ой! — завопили оба разом.

Граф де Вильнев раздавал тумаки, будто извозчик.

Матросы с «Луары» и «Дофина», с увлечением следя за схваткой, уже заключали пари.

— Ставлю два бумажных экю на красавчика-брюнета!

— Два на блондина!

— Два медных на толстяка!

— Один серебряный на драгуна!

— Три серебряных на брюнета!

Ставки стремительно поднимались, но тут из всех глоток вырвался крик разочарования. Пятеро бойцов наконец свалились в воду, и сильное течение мгновенно вынесло их на середину реки.

— Тону! — завопил Жеодар.

Несчастный барахтался в волнах, а на берегу голосил его верный слуга Паден:

— На помощь! Мой господин не умеет плавать! Помогите!

Паден в отчаянии заламывал руки, но сам не двигался с места. Его бесцеремонно оттолкнул толстый кавалерист — денщик Эрнодана де Гастаньяка Лафортюн.

— Господин капитан! Куда же вы? Неужели вы оставите своего Лафортюна в мерзкой стране, где живут одни дикари?

Эти сетования немедленно привлекли внимание обидчивых луизианцев, и на голову бедного кавалериста обрушились яростные насмешки как белых, так и черных обитателей колонии.

— О-ла-ла! Раскудахтался петушок!

— Ты захлопнуть пасть, жирная свинья!

— Клянусь черной чумой, надо проучить эту тупую скотину!

Впервые рабы и господа объединились в едином порыве негодования.

— Гром и молния! Расступитесь! Дорогу!

— Да откроет свои лепестки благоразумный тысячеглавый лотос!