Кэрол Мэттьюс - В радости и в горе

— Поймал! — победно заорал Дэмиен, с трудом, но удерживаясь от искушения ударить кулаком по воздуху, как это делают забившие гол футболисты, поскольку боялся выпустить птицу.

Дональд крякал от неподдельного ужаса.

Зловещие черные тучи медленно наползали на луну, поднялся холодный ветер, от которого у Дэмиена пошли мурашки по шее, а у Дональда взъерошились перья на хвосте. Промокший до нитки Дэмиен сел в грязь, держа утку с бриллиантом в животе вниз головой. Если он и испытал определенное облегчение от того, что его собственность в целости и сохранности находится в этой птице, то оно сразу же было омрачено мыслью о том, каким образом эту собственность из птицы достать.

Дэмиен, крепко держа Дональда, осторожно пропустил пальцы в горло утки, в тайне надеясь, что засунутый перст заставит птицу отрыгнуть перстень. Но Дональд только защелкнул свой клюв, больно, как клещами, зажав Дэмиенов палец, и громко при этом крякнув:

«Кря!»

Дэмиен завопил, вытаскивая палец:

— Ах ты, гад такой!

Вытаращив глаза, Дэмиен и Дональд с отвращением уставились друг на друга. Здесь будет уместно упомянуть, что Дэмиен в своей жизни совершал кое-какие некрасивые поступки, делал то, о чем впоследствии жалел, но никогда — до сего дня — он не становился хладнокровным убийцей другого живого существа. Он попытался принять достаточно угрожающий вид. Но утка, почуяв перемену в его настроении, стала крякать как можно жалобнее.

— Черт! — сказал Дэмиен, поскольку более утонченные выражения его словарного запаса в этот момент вдруг бесследно улетучились.

Ему надо было лишь один раз резко потянуть и выкрутить утиную шею, и все было бы кончено. Он неуверенно взял утку за шею и потянул. Селезень в панике захлопал крыльями.

— Не надо так, — взмолился Дэмиен, — тебе совсем не будет больно.

Перепуганный Дональд крякал и крякал, изо всех сил стараясь освободиться и улететь, а Дэмиен пытался заставить себя пережать ему горло.

— Обещаю, ты ничего не почувствуешь. Мне будет гораздо неприятнее, чем тебе.

Дональд неистово крутился и молотил крыльями, тем самым ясно показывая, что не согласен с такой постановкой вопроса. Дэмиен отвернулся в сторону и потянул чуть сильнее. Селезень крякнул так, как будто вся его жизнь сейчас висела на волоске. Что, собственно, соответствовало действительности.

В конце концов, когда его колени оказались сплошь покрытыми утиным пометом, а утка так и не была умерщвлена, Дэмиен сдался. Поверженный, он опустился на землю, то есть сел в грязь. Он, конечно, не ангел, но и прирожденным убийцей он не был.

— Ладно, — сказал он, запихивая утку под мышку и с трудом поднимаясь из чавкающей жижи. — Нам с тобой придется придумать какой-то более гуманный способ…

И Дэмиен, в своем дико дорогом костюме от Поля Смита, заляпанный грязью до неузнаваемости, низко опустив голову, побрел обратно, на свадьбу Марты.

Мэт стоял в вестибюле, не зная, что ему теперь делать. Но что с того? Несколько последних раз он твердо знал, что будет делать, он планировал свои действия, если уж не с точностью до десятых долей, то, по крайней мере, придавая им определенную логическую форму. К чему все это привело? Он влип в эту дурацкую ситуацию и занимается какими-то пустяками.

Он не заметил, как к нему присоединился какой-то маленький смуглый человечек, по виду сицилиец, который недостаток роста и стати восполнял тем, что напускал на себя важность. Он чем-то напомнил Мэту Марлона Брандо в «Крестном отце», только этот был ниже ростом, тощий и уродливый. Почему-то такое сравнение вызвало у Мэта тревогу.

Человечек рассматривал Мэта с интересом, потом по-родственному кивнул ему. Мэт с вежливой улыбкой кивнул ему в ответ.

— У подружек невесты потрясные сиськи, — заметил дядя Нунцио.

— В самом деле? — задумчиво ответил Мэт. — Я еще не имел удовольствия это проверить. Хотя и очень надеюсь на такую возможность.

Дядя Нунцио обнажил в ухмылке свой беззубый рот, но прежде чем он смог пролить дальнейший свет на анатомические особенности женской половины присутствовавших на свадьбе гостей, их внимание было отвлечено от этой темы появлением чрезвычайно грязного мужчины, протопавшего из зала в вестибюль, неся дергавшийся портплед, из которого раздавалось приглушенное кряканье.

Человек направлялся к главному выходу из гостиницы, решительно подняв подбородок, не отрывая взгляда от своей цели. Мэт и дядя Нунцио посмотрели друг на друга и недоуменно пожали плечами.