Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Надеюсь, ты перезвонишь, Мэтт, — сказала она.

Он тоже надеялся — на то, что она не будет возлагать слишком больших надежд.

— Как только — так сразу.

Прозвучало ли это достаточно ни к чему не обязывающе? Как в наши дни безболезненно отказывают?

— Покеда.

Он повесил трубку. Боже, как по-деревенски звучало это «Покеда» ! Уставившись в стену, Мэтт исследовал гвоздь, на котором должна была висеть картина. Почему просто нельзя сказать «да»? Вот почему: упрямо пододвинув к себе «Золотые страницы», он снова принялся за дело.

К концу дня он был на «Айлин — домашнем уголке» и почти уверовал, что сошел с ума. Эта уверенность дополнилась тем, что администраторы всех отелей, куда он до сих пор позвонил, тоже думали, что он определенно сумасшедший. Но, без сомнения, в Нью-Йорке они уже привыкли ко всему.

— Мэттью Джеймс Джарвис, ты что — полный идиот? — сказал он в пустоту маленького гостиничного номера.

Он уже добрался до последнего отеля на букву «А». О боже, полдня выкинуты из жизни, а еще предстоит прозвонить всего-навсего двадцать пять букв.

— Знаю, знаю, — ответил он сам себе, заглушая шум кондиционера. Может, с букв «Ю» и «Я» начинается меньше отелей. Он открыл соответствующую страницу и совсем пал духом: гостиниц там было более чем достаточно… — и намного больше, чем было по силам его онемевшему от нажатия кнопки пальцу.

Название манхэттенского мотеля «Азекалев» почему-то не производило на него впечатления, что это может быть местом, подходящим для организации свадебного торжества. Мэтт заставил себя набрать номер телефона. Палец кропотливо и напряженно трудился над кнопками. Когда бойкая администратор наконец ответила, он уже не очень уверенно повторил свою хорошо заученную речь.

— Здравствуйте. У вас на завтра назначена свадьба?

— Да, совершенно верно. Чем могу вам помочь?

— А замуж, случайно, выходит не Марта?

— Сейчас я проверю по компьютеру.

Он терпеливо прогуливал человечка, сложенного из пальцев, по одеялу, пока в трубке слышалось постукивание по клавиатуре.

— Вы фамилию знаете, сэр?

— Нет.

— Вы знаете, на какое время назначено торжество?

— Нет.

Еще постукивание. Мэтт откинулся и растянулся на кровати. Господи, зачем он так издевается над собой? В море еще полным-полно рыбы, Мэтт Джарвис. Так-то оно так, но большинство — лишь старая сельдь.

— Торжество начинается в двенадцать, сэр.

Мэтт вскочил.

— Что?

Это было невероятно! Как сказал Хамфри Богарт? «Во всех отелях, на всем белом свете…»

— Начало в двенадцать часов.

— Вы уверены?

— У нас только одна Марта выходит замуж, сэр. В двенадцать дня.

Этого не может быть! Или может?

Ему захотелось побежать на другой конец провода — в манхэттенский мотель «Азекалев» — и расцеловать администратора за то, что та принесла ему такую радостную весть. Второй раз в течение двух дней он влюбился в незнакомого человека. Третий, если считать Джози.

— Когда приезжают приглашенные?

— Завтра, сэр.

— У вас есть контактный телефон Марты?

— Боюсь, эту информацию я не могу разглашать. Но я могу передать сообщение, что вы звонили.

Мэтт продиктовал название отеля и свой номер.

— Это очень важно.

— Вы в списке приглашенных, сэр?

— Пока нет, — сказал он улыбаясь. — Пока нет.

Мэтт положил трубку на базу. Он ее нашел! Боже правый, он ее нашел! Всего лишь пять непрерывных часов на телефоне — и он ее нашел! Как бы ему это отметить? Мэтт приготовился танцевать сальсу в небольшом проходе у себя в номере. Ему хотелось танцевать, петь, выкрикивать имя Джози с крыши Эмпайр Стейт Билдинг. Он ощущал себя в гармонии с миром и божественно-благожелательно настроенным ко всему человечеству.

Вопреки бытующему мнению, благодаря манхэттенскому мотелю «Азекалев» и чудесам коммуникационных технологий ему был дан второй шанс произвести первое впечатление.

Мэтт от радости крутился и прыгал по комнате. Вдруг он остановился. Он что — только что сказал, что любит Джози? Он испугался того, что сказал. Кажется, все зашло гораздо дальше, чем он предполагал. Любовь с первого взгляда? Разве это не случалось только в сентиментальных песнях? И конечно, не с тридцатидвухлетним рок-журналистом, который, несмотря на временное эмоциональное помешательство, вообще-то был человеком вполне здравомыслящим и надежным. Ооу, ооу, бейби, один лишь взгляд — и сердце открыто для тебя, как книга. Ооу, ооу.

…Headstrong могли бы им гордиться.