Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Должно быть, у тебя были на то причины.

— Не уверена, были ли они достаточно вескими, — она испустила еще один тяжелый вздох.

— Может, поделишься со мной?

Марта улыбнулась:

— Не знаю, поможет ли. В любом случае я тебе благодарна.

— Какая уж тут благодарность, Марта. Куда важнее понять, что пошло не так.

— Да все было так, — сказала она. — Точнее, все было не так! — она высморкалась. — Я запаниковала, Джек. Внезапно мне показалось, что вся моя жизнь сводится к одному — просто к жизни. Всю свою жизнь я думала только о себе. Все, что было в моей жизни, — это я, я, я. Что бы мне ни захотелось, я всегда это получала с доставкой на серебряном подносе. Когда я увидела Джози и Глена, то поняла, что больше так не будет. Я уже была не одна. С этого момента и на веки вечные, что бы я ни делала, я уже должна была считаться с другим человеком, — Марта посмотрела вверх. — Если не двумя… Или того больше. — Она потерла руками лицо. — А тут еще наши совместные планы в одночасье свалились на меня, а я даже не поняла, готова ли вообще… Глядь, а уже слишком поздно… Ох, я не знаю, — сказала она. — Я пытаюсь найти оправдание тому, чему оправдания нет. — Неожиданно она вскочила и резко сбросила с себя обувь. — Эти туфли — сплошное мучение! — пожаловалась она.

Слегка прихрамывая, она босиком подошла к свадебному торту, который все еще красовался нетронутым.

— Мы даже не разрезали торт, — сказала она, легонько проведя пальцем по замысловатым сахарным цветам, окрашенным в оттенки сиреневого, голубого и бирюзового цветов по разным ярусам торта.

— Собственно, у нас не было такой возможности, — напомнил ей Джек.

— Хочешь, разрежем сейчас? — спросила Марта и взяла в руки нож. — Я умираю с голоду.

— Думаю, нет.

— Я не могу разрезать его одна, Джек. Это очень плохая примета.

— Думаешь, сейчас это имеет какое-то значение? Совсем не так я представлял себе начало нашей супружеской жизни.

Марта посмотрела на него из полутьмы.

— Я сделала тебе очень больно, — бесцветным голосом сказала она, — но я этого не хотела. А больше мне нечего сказать.

Джек налил себе еще шампанского.

— Джек, пожалуйста, подойди, и давай разрежем торт, — внезапно окликнула она его. — Ну пожалуйста!

Он встал на ноги, как будто налитые свинцом, и подошел к Марте. Его жена — странно было ее так называть — в детском нетерпении приплясывала у торта, и он внезапно осознал, что, какой бы по-взрослому красивой она ни была, ей еще ой как долго придется взрослеть. Может быть, взрослеть она начала только сегодня.

Марта балансировала над тортом, кончиком ножа едва касаясь безупречной белой глазури.

— Вот здесь, — сказала она, — положи руку поверх моей.

Джек выполнил ее просьбу; рука Марты уже не дрожала, хотя и была холодной, как мрамор.

— Ой, какой ты теплый! — Марта посмотрела ему в глаза. — Готов?

— Готов! — Джек слегка нажал на ее руку, и лезвие без труда утонуло в глазури. Марта еще раз подняла руку, и вместе они отрезали тоненький ломтик торта.

Она убрала нож:

— Вот видишь, это было совсем не больно, правда?

— Возможно.

— Держи, — она протянула ломтик Джеку.

— У меня нет аппетита, — отказался он.

— Съешь, — попросила Марта.

Он наклонился вперед и откусил кусочек.

— Вкусно, — сказал он, кивая. — Вкусный торт. Нашим гостям он бы непременно понравился.

Марта положила торт и тяжело оперлась на стол. Сверкающий шар под потолком вращался в полной тишине, а Джек смотрел на пульсирующую жилку на шее у Марты. Она поднесла к ней руку, провела пальцами, и Джеку показалось, что сглотнула застрявший в горле комок.

— Я совершила ужасную, непростительную ошибку, — сказала Марта. В голосе послышались слезы. — И я не знаю, как ее исправить, Джек.

Он уставился на носки своих тщательно начищенных, но таких неудобных новых туфель.

— Ты меня когда-нибудь простишь?

— Я люблю тебя, Марта, — сказал Джек, глядя на свою растрепанную невесту. — И ничто и никогда не сможет заставить меня тебя разлюбить. Я дал тебе обет.

— А я дала обет тебе и тут же через него переступила. Разбила, словно зеркало, разнесла на мелкие кусочки!

И она разрыдалась.

— Успокойся, успокойся, — сказал Джек. — Не плачь. Не надо плакать в день своей свадьбы. Все будет хорошо.

— Как же все может быть хорошо?

Джек поднял ее лицо, держа его в своих ладонях.

— Марта, а почему ты вернулась?

Марта всхлипнула:

— Потому что я не могла не вернуться.