Яна Гецеу: Анна и шут

— Чего стоишь, ворон хватаешь, давай, скажи–ка мне, на что похожа вон та дама, с дурацким фазаньим пером на шляпе! — злорадно указал он глазами.

— На женщину, Ваше сиятельство… — начал Енот, но граф недовольно скривился, снова замахнувшись, — но объевшуюся помидоров, отчего распух ее живот, да так, что и корсет не утянул, а лицо покрылось пятнами!

Тут Готлиб — Ян, не выдержав, захихикал, и отвернулся — лицо почтенной баронессы и вправду имело неровный цвет, и эту досадность она пыталась исправить пудрой, что, однако, только усугубляло положение. Еноту было очень неприятно издеваться над чьей бы то ни было внешностью, но того требовал жестокий маленький хозяин, и он не мог не подчиниться.

— Ну, что ж, господа, отъезжаем! — возгласила Анна, — Енот, поди сюда, шут! Ты непременно должен поучаствовать!

Один из конюших по знаку графини поднял карлика, и ловко посадил на лошадь впереди Анны. Та, захохотав при виде его растерянности, крикнула:

— Вперед! — и вся шумная процессия понеслась вон со двора.

— Он будет охотиться на мышей! — злорадно крикнул Готлиб — Ян, вырываясь вперед, и так глянул на мать, что той стало нехорошо. «Я поговорю с ним вечером решила она, и больше не думала о неприятностях, без остатка отдаваясь счастливому полету скачки.

— Готлиб — Ян, я непременно хочу поговорить с тобой! — начала Анна, пытаясь поймать взгляд юноши, но тот мрачно уставился на трепещущее огненное сердечко свечи, и молчал. Енот, по повелительному жесту хозяйки поклонился и тихо вышел. Сил нет от капризных господ! Ему, при его физической слабости очень нелегко постоянно быть на ногах, а то и на руках, и вертеться без конца, развеивая благородный графский сплин! Да еще изматывающие ночные посиделки с графиней!

— Вечер добрый, Герда! — вошел он на кухню, и устало опустился на сундук в углу.

— Входи, входи, Кристи! Я уж думала, ты больше и вовсе не станешь навещать старуху! — проворчала кухарка, подавая стакан подогретого вина измученному Еноту..

— Старуху — не стану, а вот любезную умницу Герду проведаю! — подольстился шут: — Да ведь ты знаешь, добрая моя, не я тому виной, что не часто бываю в твоей обители душевной! — благодарно принял он угощение.

— Ты видишь и сама, как издерган и истощен я постоянными забавами повелителей! — продолжал он, выпив половину: — Я день–деньской, подобно обезьяне, хожу на руках, стою на голове, жонглирую и читаю стихи…

— Да–да, вот ведь и я так на кухне! Ведь чего только господам не вздумается к столу — рыбы, пирогов, супа такого–сякого, уж и не знаю, чего только не приходится делать! — и они сочувственно чокались глиняными стаканами с терпким господским вином, выпивая за их же здоровье. Старуха подливала себе еще и еще, а бедняжке карлику хватало и одной порции. Постепенно хмелея, они как раз сошлись на том, что не смотря на капризы, таких добрых господ еще поискать, и им редкостно повезло, когда хлопнула дверь, и старый Иоганн передал приказ госпожи явиться к ней шуту незамедлительно. Тот вздохнул, покоряясь, поцеловал на прощание грубую руку кухарки и повлекся через мрачные своды узкого коридора.

— Госпожа желала меня видеть? — привычно спросил карлик, входя в слабо освещенные покои графини.

— Да–да, мой верный слуга, входи! — подняла голову задумчивая Анна: — Садись, и говори со мной как друг, мой мудрый шут!

— Я не посмею, сударыня! — усмехнулся Енот, садясь.

— Ты? Брось! Я в самом деле намерена просить у тебя совета!

— О, что это за времена, когда пресветлая графиня совета просит у шута! — стихотворно воскликнул человечек, подняв в потолок глаза и воздев руки.

— Ах, Енот, Енот! Да ведь я серьезно! А ты даже при добрейшем моем расположении к тебе ни на минуту не забываешь, что ты шут! Но ведь здесь, в моих покоях, ты гораздо больше, чем смешная вещь, годная лишь для развлечений! Ведь вот сколько уже дел, готовых разразиться скандалом, улажены миром только по тихому твоему совету! — горячо проговорила Анна, подаваясь вперед: — Так не смей же и сегодня оставить меня без доброй помощи!

— Не посмею, графинюшка! Так что ж на этот раз? — и шут закинул ногу на ногу и весело глядел на хозяйку блестящими хмельными глазами.

— Я хочу говорить с тобой о сыне… Мальчик сердит на то, что я стала слишком уж весела для вдовы… Э, посмотри–ка на меня, да ты пьян! — воскликнула здесь она, всплеснув руками. На это шут, дурачась, поклонился, едва не свалившись со стула, и развел руками: