Джон Пэрис - Кимоно

— О, нет, — бедная девушка задрожала. — Я ни за что не выйду замуж опять.

— Но, — продолжал настойчиво Ито, — это вредно для организма, если кто уже привык к брачной жизни. Я думаю, что по этой причине многие вдовы так несчастны и даже сходят с ума.

Каждый день он час или два проводил в разговорах с Асако. Она считала это признанием дружеских чувств и симпатии. В действительности его целью было прежде всего усовершенствоваться в английском языке. Позже и более честолюбивые проекты зародились в его плодовитом мозгу.

Он рассказывал о Нью-Йорке и Лондоне в своей смешной, напыщенной манере. Он был кочегаром на борту парохода, учителем джиу-джитсу, фокусником, ярмарочным дантистом, Бог знает кем еще. Движимый сознательным любопытством своей расы, он выносил неприятности, презрение и грубое обращение с улыбкой и терпением, которое укореняется в японцах воспитанием. «Надо зализывать свои раны и выжидать», — говорят они, когда слишком могущественный иностранец оскорбляет или обманывает их.

Он видел великолепие наших городов, громадные размеры наших предприятий и, вернувшись в Японию, почувствовал облегчение, найдя жизнь собственного народа менее напряженной и бурной, увидя, что она направляется обстоятельствами и семейными связями, что здесь гораздо меньшую роль играют личная смелость и предприимчивость, что события чаще случаются, чем создаются. На него безличность японца действовала так же успокоительно, как подавляюще действует она на европейца.

Но не следует думать, что Ито был пассивным, ленивым человеком. Наоборот, он был поразительно трудолюбив и честолюбив. Он грезил о том, чтобы стать государственным человеком, наслаждаться неограниченной властью, возвышать людей и низвергать их и умереть пэром. Такова была его программа, когда он вернулся в Японию из своих странствований ровно с двумя шиллингами в кармане. Подобно Сесилю Родсу, его любимому герою из числа белых людей, он в уме своем распределял миллионы. Затем он уцепился за своих богатых родственников Фудзинами и очень скоро стал им необходим. Фудзинами Гентаро, человек неэнергичный, предоставлял ему все больше самостоятельности в управлении имуществом семьи. Это было очень грязное дело — покупка девушек и наем сводней, но зато необычайно выгодное, и все большие и большие суммы из прибылей перечислялись на личный счет Ито. Фудзинами Гентаро, казалось, не обращал на это внимания. Такеши, его сын и наследник, был ничто. Ито был намерен продолжать свою службу у родных до тех пор, пока не соберет оборотного капитала в сотню тысяч фунтов. Потом он хотел ринуться в политику.

Но прибытие Асако манило его быстрым исполнением надежд. Женившись на ней, он приобретет право непосредственного распоряжения значительной частью имущества Фудзинами. Кроме того, она обладала всеми качествами, нужными жене министра, члена кабинета: знанием иностранных языков, умением держаться в иностранном обществе, умением одеваться и знанием иностранных обычаев. Кроме того, и страсть проникла в его сердце, стремительная, бурная страсть японского мужчины, которая, развившись, способна толкнуть его на убийство и самоубийство.

Как и большинство японцев, он, странствуя за границей, чувствовал привлекательность иностранных женщин. Его возбуждала их независимость, их «дикость» и их искусные уловки. Ито находил в Асако физическую красоту в духе его собственной расы в соединении с характером и энергией, восхищавшими его в белых женщинах. Все, казалось, благоприятствовало его намерениям. Асако, ясно было видно, предпочитала его компанию общению со всеми другими членами семьи. Он пользовался таким влиянием на Фудзинами, что мог заставить их согласиться на все, что он потребует. Правда, у него уже была жена, но с ней легко было развестись.

Асако терпела его за неимением лучшего. Кузине Садако уже надоела их система взаимного обучения — раньше или позже ей надоедало что бы то ни было.

У ней развился романтический интерес к одному из бедных студентов, которых Фудзинами держал как телохранителей и как вывеску своей щедрости. Это был бледный юноша с длинными сальными волосами, в очках; в его зубах было столько золота, сколько никогда не бывало в его кармане. Приличие запрещало им с Садако какие бы то ни было разговоры, но существовал обмен письмами почти каждый день, длинными интимными письмами, описывающими состояние души и высокие идеалы, прерываемые тонкими японскими стихотворениями и цитатами из Библии, Толстого, Ницше, Бергсона, Эйкена, Оскара Уайльда и Сэмюэля Смайлса.