Джон Пэрис - Кимоно

Асако была восстановлена в имени и принадлежности к семье Фудзинами. Ее поведение было результатом наследственного инстинкта или естественной силы обстоятельств, но, во всяком случае, и ловкой дипломатии ее родных. Она была затравлена и поймана, как дикое животное; и скоро она почувствовала, что стены ее тюрьмы, сначала казавшейся такой обширной, что она ее вовсе не чувствовала, стали постепенно, день за днем, надвигаться на нее, как в средневековой комнате пыток, толкая ее шаг за шагом в сторону зияющей могилы японского брака.

Фудзинами приняли в семью свою иностранную кузину вовсе не из чистого альтруизма. Как японцы вообще, они сопротивлялись бы вторжению «танин» (чужого) в тесный их кружок. Взяли они ее потому, что это было выгодно для них.

С тех пор как Асако стала членом семьи, обычай позволял мистеру Фудзинами Гентаро управлять ее деньгами. Но мистер Ито предуведомил своего патрона, что деньги все-таки были ее, и только ее, и что в случае второго брака они опять уйдут из рук. Следовательно, для политиков дома Фудзинами стало необходимо, чтобы Асако вышла замуж за одного из Фудзинами, и как можно скорее.

Затруднение было не в том, что Асако могла бы воспротивиться новому браку, — Фудзинами и в голову не приходило, что у этой иностранки из Европы могут быть мнения, не подходящие к японскому укладу жизни, — а в том, что было очень мало претендентов, подходящих по своим качествам. Действительно, в прямой нисходящей линии имелся только молодой мистер Фудзинами Такеши, юноша с пурпурными прыщами, выделявшийся своим остроумием и savoir vivre [40] Обходительностью (франц.). на вечере первого семейного банкета.

Правда, у него уже была жена, но с ней легко развестись, так как ее семья неважная. Но если он женится на Асако, способен ли он еще производить здоровых детей? Конечно, он может усыновить детей, которых уже имел от первой жены. Но старший мальчик обнаруживал признаки умственной дефективности, младший был совершенно глух и нем, а две девочки и в счет не идут.

Дедушка Фудзинами Генносуке, который ненавидел и презирал своего внука, стоял за совершенное устранение его и его потомства и за усыновление заботливо выбранного и подающего надежды «йоши» — приемного сына — путем брака с Садако или Асако.

— Но если эта Асако бесплодна? — говорила миссис Фудзинами Шидзуйе, которая, естественно, хотела, чтобы муж ее дочери Садако был наследником Фудзинами. — Тот англичанин был силен и здоров. Они жили вместе больше года, и все-таки не было ребенка.

— Если она бесплодна, тогда надо взять приемного сына, — говорил старый джентльмен.

— Усыновлять два раза подряд приносит несчастье, — возражал мистер Фудзинами Гентаро.

— Тогда, — сказала миссис Шидзуйе, — надо позвать для совета старушку из Акабо. Она осмотрит тело этой Асако и сможет сказать, способна ли та иметь ребенка.

Акабо было горное село, откуда первый Фудзинами пришел в Токио искать счастья. Японцы никогда не разрывают окончательно связей с родным селом, и в течение более ста лет токийские Фудзинами ежегодно ездили в горы севера, чтобы воздать честь могилам своих предков. Они еще хранили наследственную веру в знахарок округа и время от времени приглашали их для совета в столицу. Другим их медицинским советником был профессор Кашио, получивший ученые степени в Вене и Мюнхене.

В течение первых дней своего добровольного вдовства Асако была почти в положении выздоравливающего. Прежде она совсем не знала горя, и то потрясение, которое она испытала, парализовало ее жизненные силы, но не усилило способности понимания. Как собака, которая в минуту ее преданного обожания вдруг наказана за неизвестный ей проступок, она искала убежища в темноте, одиночестве и отчаянии.

Японцы, которые обычно интуитивно постигают чужие чувствования, поняли ее положение. Для нее была приготовлена комната в дальнем конце уединенного дома, комната в высшей степени иностранного стиля, со стеклами в окнах, и притом цветными, с белыми муслиновыми занавесками, цветной литографией Наполеона и настоящей кроватью, недавно приобретенной ввиду настояний Садако, что всеми средствами надо сделать жизнь гостьи приятнее.

— Но ведь она японка, — возражал мистер Фудзинами Гентаро. — Это непорядок, что японка будет спать на высокой кровати. Она должна учиться забывать роскошные привычки.