Максин Барри - Лёд и пламень

Было что-то судьбоносное в ее первой встрече с Кристофером Джермейном. Что-то неизбежное и необратимое. Она чувствовала, что течение ее жизни словно ускользает из-под контроля, и это было так устрашающе, что не хотелось и думать об этом. Особенно сейчас, когда она так нуждалась в спокойствии, но нигде не находила его.

Вернувшись на ферму, Брин прошла в гостиную, застав Кэти врасплох. Та неистово писала что-то на листе бумаги, но, заметив сестру, быстро убрала бумагу в свою сумочку. В другое время Брин обязательно полюбопытствовала бы, что она там пишет, но сейчас не обратила на это внимания.

— Ты рано вернулась, — сказала Кэти. — Я ждала тебя не раньше чем к вечернему чаю.

— День был неудачный, — ответила Брин сухо, чувствуя себя лучше уже просто оттого, что добралась наконец до дома, где все вещи находятся на своих привычных местах. День был какой-то нереальный, кошмарный, и она всячески стремилась вернуться в нормальную колею.

— Да, не повезло, — пробормотала Кэти автоматически. Наглотавшись успокоительного, она чувствовала себя так, точно погрузилась в гору из ваты. Это было приятное ощущение, и ей не хотелось его утратить. — На вот, выпей чаю и почувствуешь себя лучше. — Она налила сестре кружку и села поближе к огню.

Вздрагивающие языки пламени, лизавшие поленья, напомнили Брин цвет его волос, и она быстро отвернулась. Снаружи завывал ветер, но стены в доме были толстые, добротной старинной кладки, и обе девушки, хоть и по разным причинам, чувствовали себя здесь уютно.

Кэти ждала, когда Брин уйдет. Обычно она терпеть не могла оставаться в одиночестве, но теперь жаждала этого. Как бы чувствуя желание сестры, Брин быстро допила свой остывающий чай и устало поднялась на ноги.

— Пойду поменяю простыни. Если завтра будет сухой день, то нам не придется развешивать белье в доме, чего я терпеть не могу. — Ей явно хотелось отвлечься, цепляясь за что-то привычное. Но чувствовала она себя, словно Алиса, упавшая в колодец и оказавшаяся в Стране Чудес. Только все было не так чудесно.

Убедившись, что сестра ушла, Кэти порылась в своей сумочке и вновь достала спрятанный лист. Для нее давно уже стало потребностью это каждодневное писание дневника. Она быстро перечла свою последнюю запись: «Когда я общаюсь с людьми, мне плохо. Я хочу остаться одна. Я хочу стать свободной…»

Опустив голову, Кэти снова принялась писать, а закончив, тщательно убрала исписанные листки в конверт с надписью «Личное, не читать» , который держала в своей сумочке. Никто не должен видеть написанное ею. Никто.

А Брайони наверху постелила постель, легла в нее и, свернувшись в комок, уставилась сухими глазами в стену. Вскоре она уже спала и видела сон…

Она была стройной и красивой и жила в замке с толстыми стенами и низкими потолками, который возвышался над болотами. Замок со всех сторон окружали вражеские солдаты в тусклых серых кольчугах. Ее отец умер. Сестра тоже умерла. Только она одна осталась в замке. Она стояла в своей комнате, в белом платье. Свадебном платье. Ей страшно, потому что вскоре предводитель этого войска завоевателей будет у ворот замка и попытается сокрушить их.

Она побежала в церковь, чтобы помолиться, и тут услышала боевой клич воинов снаружи, а стены замка сотряслись, когда твердыня была взята. Огонь свечей испуганно метнулся, двери распахнулись настежь, и она резко обернулась. Длинные волосы ее обвились при этом вокруг талии, совсем так же, как в тех журналах, которые она видела у Кэти. Высокий мужчина, ростом почти до потолка, крупными шагами устремился к ней. Он снял свой шлем — и точно огонь ударил ей в лицо, опалив ее своим жаром. Она почувствовала, что волосы ее горят, а когда взглянула вниз, то увидела, что ее белое платье превращается в безобразные черные и коричневые лохмотья…

Брин проснулась, замирая, вся в холодном поту. А странное трепещущее возбуждение где-то глубоко-глубоко внутри заставило ее застонать от стыда и смятения.

Стоуви, Вермонт

Морган бросил взгляд на дверь, услышав, как в нее постучали. Три коротких удара. Он подождал. Они собрались в гараже, у местной владелицы магазина, и блуждающий свет лампы, подвешенной над столом, освещал карту. С ним были еще двое, но никто из них не проронил ни слова. Наступила пауза, потом постучали еще три раза. Все расслабились, вздохнули с облегчением. Морган подошел к двери и приоткрыл ее.

— Кто там?

— Дип грин [2] Deep green — темно-зеленый (англ.) . ,— ответили снаружи.