Легенда о прекрасной Отикубо

Меченосец рассказал обо всем Акоги.

— Но у моей госпожи сейчас ничего подобного и в помыслах нет. Я слышала, кроме того, что этот молодой человек — порядочный повеса, — стала возражать Акоги. — Как же я стану уговаривать ее довериться известному ветренику?

Но, увидев, что муж раздосадован отказом, она мало-помалу сдалась.

— Хорошо, я поговорю с моей госпожой при удобном случае.

Акоги отвели для жилья тесный закуток рядом с комнатой Отикубо. Но Акоги думала, что ей, как служанке, не подобает стелить свою постель вровень с господским ложем, и уходила спать в клетушку, пол которой был еще ниже, чем в покоях ее молодой госпожи.

Был первый день восьмого месяца года.

Отикубо лежала одна на постели. Не в силах сомкнуть глаз, она послала тихую мольбу к своей покойной матери:

— Матушка, возьми меня к себе, мне так тяжело.

Так искала она утешения в напрасных жалобах. На другое утро Акоги попыталась было завести с ней разговор о любовных исканиях молодого вельможи.

— Муж мой сказал мне то-то и то-то… Что вы об этом думаете? Ведь нельзя же вам до конца ваших дней оставаться одинокой.

Девушка ничего не ответила. Акоги смутилась и не знала, как продолжать, а в это время ее позвали:

— Подай госпоже Саннокими воду для умывания!

Так и пришлось ей уйти ни с чем.

В глубине души Отикубо решила, что в жизни ей все равно нечего ждать хорошего. Несчастная сирота, потерявшая еще в раннем детстве мать, она только и мечтала о смерти. Даже если б она постриглась в монахини, ей все равно не удалось бы покинуть отцовский дом, где к ней так безжалостны. Нет, уж лучше умереть!

Тем временем меченосец отправился во дворец отца Митиёри.

— Ну, что слышно насчет того дела? — нетерпеливо спросил юноша.

— Я потолковал с моей женой, а она говорит: «Так сразу тут ничего не добьешься!» Обычно если у девушки есть родители, то можно как-нибудь поторопить сватовство, но отец молодой госпожи настолько под пятой своей супруги, что навряд ли с ним столкуешься.

— Я же тебе говорил с самого начала: устрой нам тайную встречу. В такое семейство не очень-то приятно войти на правах законного зятя. Если я ее полюблю, то возьму к себе в дом. А если она мне не понравится, то связь можно и прекратить под тем предлогом, что в свете пошли пересуды.

— Я узнаю ее решение и сообщу вам, — сказал меченосец.

— Ты погоди! Надо же мне посмотреть на эту девушку раньше, чем решить окончательно. Как я могу дать свое слово, не повидав ее? Ты скажи, что я, мол, человек верный, не покину ее скоро.

— Не покинете скоро? И это, по-вашему, пылкое признание в любви? — нахмурился меченосец.

— Я хотел сказать «никогда», но оговорился. — И Митиёри со смехом вручил меченосцу любовное послание. — На, возьми, передай.

Тот с неохотой принял письмо и отдал его Акоги.

— Вот послание для твоей госпожи.

— Ах, что за мерзость! Нет уж, избавь меня! Я не хочу подбивать свою барышню на разные глупости.

— А ты все-таки уговори ее написать ответ. Ничего в этом нет дурного.

Акоги отнесла письмо к Отикубо.

— Вот послание от того молодого человека, о котором я вам недавно говорила.

— Что ты делаешь? Если об этом узнает матушка, разве она меня похвалит? — ужаснулась Отикубо.

— А когда ваша мачеха сказала о вас доброе слово? Вот еще была забота с ней считаться!

Отикубо ничего не ответила.

Акоги зажгла свечу и прочла письмо. В нем было только одно это стихотворение:

— Какой изящный почерк! — тихонько ахнула от восторга Акоги, но, увидев, что Отикубо осталась безучастной, сложила письмо, спрятала его в ларец и вышла из комнаты.

— Ну как, прочла твоя госпожа письмо? — полюбопытствовал меченосец.

— Нет, и не взглянула даже. Так непрочитанным я его и спрятала.

— Не понимаю. Уж все бы лучше, чем жить так, как она сейчас живет… И нам обоим, глядишь, этот любовный союз пошел бы на пользу.

Наутро тюнагон заглянул по дороге из дому в комнатку своей дочери и увидел, что на ней самое убогое платье. Только длинные черные волосы, красиво рассыпаясь по плечам, несколько скрадывали безобразие этого наряда. Отцу стало жаль девушку.