Хизер Грэм - Смертельный дар

Когти скрючены и сжаты.

Глаза широко открыты.

Она лежала на боку, и в том глазу, который был ему виден, казалось, застыло выражение ужаса. Гэри почувствовал себя очень неуютно, будто заметил в этом страшном глазу свое отражение.

Мужчина грубо выругался. В глубинах его существа зрел страх. Он отшвырнул птицу ногой, почему-то почти уверенный, что она поднимется и взлетит. И ринется на него. Этого не произошло.

Она была мертва.

Но, несмотря на удар, глаз по-прежнему пристально смотрел на Гэри.

Он смутно осознал, что из наушников доносится звук записанного на пленку смеха, и одновременно понял, что недостаточно далеко отфутболил птицу. Она все еще лежала на боку, уставившись на него.

— Сукин сын, — выругался он громко. — Ты, жуткое создание. Тебе надо было помереть именно здесь, да?

Он снял наушники и поднялся на ноги. Оставалось только одно — избавиться от чертовой птицы. Швырнуть в океан на съедение рыбам.

Он взглянул наверх, и до него внезапно дошло, что он слышит какой-то посторонний шум, что-то, что ему не следовало слышать. Он понял, что на самом деле вообще ничего не слышал. Ему были знакомы звуки моря и ветра. Гэри знал, что по воде могли докатиться звуки с далекой пристани или с моста. Они все были ему знакомы. Это нечто другое.

Птица снова привела его в смятение. Глаз. Чертов глаз. В нем отражался свет фонаря, и он сейчас поблескивал так, словно птица вернулась к жизни.

Он снова выругался и отошел от скалы.

Услышал свистящий звук. Боль, разлившаяся по его спине, была внезапной, самой настоящей, ошеломляющей.

Гэри упал на колени, инстинктивно стараясь нашарить рукой, вышибить, схватить тот предмет, которым был нанесен удар. Он по-прежнему видел птицу, но в ней теперь что-то изменилось. Она была забрызгана чем-то красным. На самом деле лежала в луже крови.

Он пытался дотянуться, но руки не слушались его. И он их не видел. Руки тоже окрасились в красный. Кровь.

Надо же было оказаться таким идиотом, чтобы позволить кому-то напасть сзади…

Нож? Резак? Топор? От чего раздался в воздухе этот свистящий звук?

Черт, какая теперь разница? Все, что имело значение, — это стальной, острый предмет, которым нанесли смертельную рану.

Гэри снова выругался. На этот раз про себя. Не хватало дыхания, чтобы издать хоть какой-нибудь звук.

Жизнь — дерьмо… но он еще не планировал умирать.

Смерть — еще худшее дерьмо. Он даже не сражался. Даже не видел врага в лицо. Он просто умирал. И никогда не узнает, почему умирал.

Он бросился вперед.

Не мог остановиться. Падал, опускаясь на бок, и, пока падал, им овладевало оцепенение. Неподвижность.

Он думал: видит один глаз.

Один глаз.

Птица уставилась на него своим единственным окровавленным блестящим глазом.

Вот где крылась ирония.

Потому что он знал… что уставился на птицу…

Своим единственным окровавленным блестящим глазом.

Майкл восседал в отдельном кабинете кофейни, когда туда вошла Каэр. Он читал газету. На нем были джинсы и толстый свитер. Сочетание, очень удачно подобранное для того, чтобы не отличаться от основной массы людей в этом городе, расположенном на берегу океана. Он узнал о присутствии Каэр сразу же, как только она уселась напротив него, но по-прежнему не отрывался от газеты, желая дочитать статью до конца.

— Кофе? — спросил он, когда наконец соизволил поднять на нее глаза. — У нас очень милая официантка. Уверен, она сейчас подойдет.

— Майкл, ты же здесь не только из-за меня, верно?

Он отложил газету в сторону.

— Можно было надеяться, что к настоящему моменту ты достигнешь бОльших успехов.

Она сурово нахмурилась:

— Ты же знаешь, что у меня нет значка или лицензии, чтобы ходить и спокойно все разнюхивать. Я нахожусь здесь в качестве медсестры. Наблюдаю за людьми и стараюсь изо всех сил повсюду следовать за Флинном и узнавать от него все возможное. У него есть лицензия частного сыщика, и он всегда в курсе, что бы ни происходило. Если бы ты добился для меня определенных полномочий, некоторые двери могли быть открыты и для меня.

— Не делай глупостей! Это твоя работа — изучать людей и понимать их. Ты должна узнавать, как они думают и почему и, что еще более важно, лгут они или говорят правду. Поскольку ты сама подняла этот вопрос, я отвечу: нет, я здесь не только из-за тебя. Я здесь потому, что мое присутствие по эту сторону Атлантики необходимо по целому ряду вопросов, требующих внимания.