Лора Флоранд - Француженки не заедают слезы шоколадом

– Я не хотела бы, чтобы ты считал меня пустышкой, – поддразнила она его. – Ну разве что чуть-чуть.

«Я люблю тебя», – беззвучно произнес он и, быстро пригнув ее голову, поцеловал, будто поцелуй должен был скрыть его слова.

Она придвинула губы поближе к его уху и тихо прошептала – даже не прошептала, а выдохнула:

– Это как бы тайна, но я тоже люблю тебя.

Патрик потянул за кое-какие ниточки, и ему предоставили лимузин, который довез их до Trocadéro [118]. Оттуда они полюбовались Эйфелевой башней во всем ее великолепии и направились мимо отключенных на зиму фонтанов к подножию башни.

К этому моменту туфли Сары уже убивали ее.

И похоже, что это не образное выражение.

Когда примеряешь туфли, никогда нельзя оставлять без внимания боль, надеясь, что сверкающие туфельки станут удобными, если в них немного походить.

Она посмотрела на Патрика. Конечно. Он-то никакой боли не испытывает. Для него все легко, прекрасно, правильно.

Вытянув шею, она подняла голову, разглядывая головокружительный взлет Эйфелевой башни. Сара уже бывала под ней – конечно, в первый же вечер в Париже пришла сюда! Но тогда рядом не было Патрика. А сейчас его рука обнимала ее. Поэтому, когда Сара смотрела вверх на огромную сияющую высоту стальных конструкций, в которых воплотилась сумасшедшая мечта смелого, решительного инженера, то в поле ее зрения была еще и пылающая золотом голова Патрика и его улыбка.

– Не упади.

Его глаза смеялись.

Только когда Патрик направился к южной опоре, в которой устроен частный лифт для гостей ресторана, Сара поняла, что они оказались возле Эйфелевой башни не просто так, не во время романтической прогулки по вечернему Парижу. Вот это да! Обед на Эйфелевой башне в День святого Валентина! Какую же услугу он кому-то оказал в обмен на такое?

Лифт доставил их на второй этаж, потом другой лифт долго поднимал их на верхнюю площадку [119]. Все это время Сара прижималась к Патрику. Ей казалось, будто желудок поднимается до самого горла. Они скользили все выше и выше, мелькали решетчатые балки, под ними сверкал город, потрясающе прекрасный. Вид из вагона фуникулера на Монмартре теперь казался лишь прелюдией.

– Отсюда видно все, – прошептала она, когда они смотрели сверху на Город Огней. – Весь Париж.

Нотр-Дам, Лувр, Сакре-Кёр и перспектива Сены. Огоньки на ней, движущиеся к морю по мерцающей темной воде. Базилика Сакре-Кёр, совсем маленькая отсюда. То место, где они сидели на ступеньках высоко над миром, теперь оказалось далеко внизу. Как же высоко они поднялись! Пребывание на головокружительной высоте Эйфелевой башни казалось Саре рискованным делом, но она понимала, что стальные балки никогда не подведут.

Она взглянула на Патрика. Он нежно и вместе с тем уверенно смотрел на нее, будто она была его собственным чудом. Как только их глаза встретились, его нежность мгновенно скрылась под ленивым очарованием.

– Здешним salauds , – бодро начал Патрик, а его рука опять и опять поглаживала ее бедро, – могу поспорить на что угодно, нет нужды стараться приготовить хорошую еду, раз у них отсюда открывается такой прекрасный вид. Даже если они будут просто разогревать замороженную пиццу, то все равно получат чертову звезду. – Сара улыбнулась и взяла его за руку. – Tu es jolie . – Его рука мягко, чтобы не испортить прическу, коснулась ее волос. – Если бы ты могла видеть себя на фоне города! Ты великолепна.

Но ведь она выглядит точно так же, как и всегда. Просто он заставляет ее чувствовать себя великолепной. Прекрасной, идеальной, совершенной. У него на груди она нарисовала пальцем маленькое сердечко и улыбнулась. « Я тоже тебя люблю».

Его дыхание замерло, он пригнулся и поцеловал ее.

В самом волшебном в мире месте очаровательный принц обнял и поцеловал ее!

Патрик поднял голову, усмехнулся и, не разжимая объятий, начал медленно сдвигать руки вниз по ее телу, пока не оказался перед ней на коленях. Его глаза смеялись.

– Позволь мне осмотреть твои ноги, Сара. – Он снял одну блестящую туфельку и начал рассматривать пятку, мягко поглаживая уже надувающийся пузырь. – Sarabelle , ты же знаешь, мы с тобой очень любим ходить пешком. Что случилось с твоими сапожками?