Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

Несмотря на то что все мы устали, мы сразу же согласились осмотреть поле битвы, когда Пандавы спросили нас об этом. Даже Кунти собралась с духом и заявила, что, если мы увидим место действия, это поможет нам вернее направлять наши молитвы за их безопасность. Я не была уверена в этом, но мне было любопытно увидеть место великого события, которое скоро должно было произойти. Кроме того, я хотела провести как можно больше времени с мужьями, до того как они все свое внимание по праву отдадут войне.

Мы медленно взобрались на небольшой холмик. Юдхиштхира, все еще ревнующий меня к Арджуну, взял меня за руку, давая Арджуне возможность вести Субхадру. Абхиманью с нежностью помогал Уттаре идти по каменной дороге. Я увидела, как Гхатоткача, сын Бхимы от его первой жены Хидимби, поднял Кунти и понес ее. Несмотря на то что он вырос в лесу среди подданных своей матери, диких ракшасов, у него был милый и покладистый характер. По тому, как он смотрел на Бхиму сияющими глазами, я видела, что он его боготворил. Знак удачи выделялся красным пятнышком у него на лбу. Должно быть, его нарисовала его мать до того, как он ушел.

Когда я смотрела на Гхатоткачу, я не могла не вспомнить Хидимби. Даже после того, как я начала считаться с другими женами моих мужей, она никогда мне особенно не нравилась. Это была женщина с крутым нравом, которая жила своим умом, не обращая внимания на то, что могут подумать другие люди. Возможно, я ей завидовала из-за этого. Она встретила Бхиму в лесу, когда беспомощные Пандавы сбежали из дома ста тысяч рупий, и стала его женой против воли своего племени. Потом вскоре, когда Пандавы отправились в Кампилию, где Арджуна хотел принять участие в моей сваямваре, она решила остаться со своим народом. Неожиданная новость, что Бхима тоже на мне женился, должно быть, потрясла ее, но она спокойно приняла это. Если она и чувствовала, что ее предали, никто об этом не знал. Она посвятила жизнь заботе о своих подданных, управляя ими строго, но справедливо, и воспитанию своего сына. После того как мы получили свое собственное царство и построили свой дворец, Бхима пригласил ее жить с нами в Индрапрастхе, но она вежливо отвергла его предложение. Единственный раз, когда я встретила ее на празднике по случаю раджасуи, она разговаривала со мной вежливо, но очень холодно. Меня раздражало то, что она, хоть и была из бедного лесного племени, но при этом она казалась такой совершенной и равнодушной ко всему, что у меня было.

Перед войной, когда Бхима попросил Хидимби о помощи, я думала, что она откажется под каким-то предлогом или вышлет несколько жалких отрядов. У нее были на это все права. Бхима даже особенно и не пытался поддерживать с ней отношения, не то что Арджуна, который регулярно навещал других своих жен. (Бхима, с другой стороны, видел Гхатоткачу всего один раз за все эти годы.) Более того, ракшасы обычно держались в стороне от конфликтов городских неженок, как они называли нас. Но Хидимби удивила всех нас, отправив к нам своего единственного сына, своего дорогого друга, чтобы он сражался бок о бок со своим отцом. Она была не из тех, кто рыдает, когда уходит сын. Я представила себе, что потом она все же горько заплачет. Сожалела ли она в глубине своего материнского сердца о своем великодушии? Впервые в жизни я была восхищена ею и готова была склонить голову в знак уважения перед ее жертвой.

В нашей жизни наступила нелегкая пора. Нам, женщинам — так же, как и мужчинам — предстояло столкнуться с испытаниями, которые мы не могли себе представить. Мои мелкие обиды на Субхадру и Хидимби и враждебность, которую я питала по отношению к Кунти, больше не имели значения. То, что мы собой представляли как отдельные люди, отошло на второй план. Гораздо большее значение для нас имело то, что дорогие нам люди должны были подвергнуться опасности и воевать бок о бок на поле битвы. С этого момента мы были едины в нашем нетерпении, в наших колебаниях между гордостью и беспокойством, в наших молитвах за их безопасность.

Мое первое впечатление от Курукшетры было смутным и неопределенным, потому что солнце садилось как раз тогда, когда мы достигли вершины холма. На самом деле, то, что я сначала приняла за поле битвы, в действительности было озером Самантапанчака, у которого стояли палатки для женщин. В вечернем свете вода была похожа на кровь. Я убеждала себя, что это ничего не значит. Любое озеро могло бы показаться таким в солнечном свете. Но чувство беспокойства не покидало меня.