Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

— Продолжай! — воскликнула я. — Что случится дальше?

Вьяса вновь пожал плечами.

— Дальше тропинка расходится, как это часто бывает в судьбе. Парикшита может возжелать мести. Он может разрушить хижину отшельника и все, что в ней находится, и пировать, пока не погибнет. Или же осознать неправильность своего поведения, попросить прощения, привести свои дела в порядок и провести свои последние дни среди святых. Это зависит от того, как ты его воспитаешь! В любом случае тебе лучше женить его пораньше, если ты хочешь, чтобы род Пандавов продлился.

По его тону я поняла, что он не испытывал сочувствия и не считал будущие события чем-то ужасным. Для него это было все равно что наблюдать за игрой, интересуясь, чем все закончится. Должно быть, так себя чувствует человек, который уже предсказал смерти миллионам людей. Его безразличие взбесило меня.

Вьяса ловко высвободился из моих ослабевших рук:

— Ах да, и еще одно я должен сказать тебе. Держи это знание при себе.

— Почему? — воскликнула я. — И почему ты не сказал об этом моим мужьям? Они тоже должны знать об ужасной судьбе, которая ожидает нашу семью, чтобы суметь принять меры предосторожности.

— Я говорю людям только то, что они могут вынести. Если Юдхиштхира узнает о судьбе Парикшиты сейчас, только что выйдя из долгого периода хандры, это сломает его. Да и его братья не смогут этого перенести. А ты — я всегда знал, что ты сильнее своих мужей.

Прежде чем я смогла справиться со своим удивлением, вызванным последними словами Вьясы, он ушел.

Я хотела спросить совета у Кришны, но он стал редко навещать нас. Возможно, царство требовало забот после его долгого отсутствия. А может быть, он не хотел, чтобы мы слишком от него зависели. Может быть, он чувствовал, что уже сделал для нас все, что мог. Поэтому я действовала, как могла, по-своему, и внимательно следила за Парикшитой, наставляя его, когда замечала в нем проявления гнева. Но в этом я была одинока. Кунти и Гандхари обожали его, и даже Субхадра, которая была намного строже с собственным сыном, не могла отказать ему ни в чем. Как я могла винить их? Он был единственным ребенком во дворце и в их жизни. А что до Уттары, то это было единственная причина, по которой она оставалась живой после смерти Абхиманью.

Я убеждала мужей, чтобы хотя бы они были строгими с Парикшитой, но они только обвиняли меня в чрезмерной жесткости — небывалой, как они говорили, для бабушки. Они баловали его, как могли. Многочисленная свита постоянно следовала за ним. Он все время сидел на царских коленях. Я сомневалась, что он знает, что такое голод и жажда.

Когда я заметила, что более строгое воспитание — такое, каким было их собственное — лучше подготовило бы Парикшита к царствованию, они снисходительно улыбнулись. Юдхиштхира сказал:

— Дай ему побыть ребенком, Панчаали. Я не помню ни одного дня, чтобы наша мать не напомнила нам о том, что наш покойный отец должен нами гордиться.

Остальные кивнули. Сахадева сказал:

— Каждую минуту жизни мы помнили о своей цели.

Накула сказал:

— Все, чему мы учились, все, о чем мы говорили — все было только для одного: помочь Юдхиштхиру вернуть отцовское царство.

Бхима добавил:

— Я не мог начать есть, не подумав о том, что еда должна дать мне силы для того, чтобы отбить царство у Дурьодханы, когда придет время.

Арджуна сказал:

— Я ни одной ночи не спал спокойно. Я поднимался в темноте, пока все спали, и упражнялся в стрельбе из лука — иначе мы не смогли бы победить.

— Ты хочешь, чтобы детство Парикшиты было таким же? — спросил Юдхиштхира.

Связанная запретом Вьясы, что я могла возразить?

Столь безграничная любовь и вседозволенность испортили бы другого ребенка. Но Парикшита был углубленным в себя, тихим мальчиком с мечтательными глазами. Хотя его дяди стремились наполнить его жизнь развлечениями, он предпочитал простоту и покой. К моему удивлению, он очень любил меня и часто искал моего общества. Но, возможно, так думать с моей стороны было бы тщеславием. У него была способность — как и у его двоюродного деда Кришны — быть бесконечно внимательным и галантным к каждому, кто находился с ним рядом, отчего казалось, что он любит тебя больше других. В любом случае я наслаждалась беседами с Парикшитой, в которых он проявлял мудрость, удивительную для его лет. Между нами установилась глубокая симпатия. Не считая Дхри во времена моего детства, я никогда не встречала кого-либо, кто так тонко понимал, что я чувствую — и принимал это. Иногда во мне возникало непреодолимое желание признаться этому мальчику в том, чего я никому не могла сказать — да, даже в моих чувствах к Карне. Но я заставляла себя прикусить язык. Я не имела права обременять ребенка своими мрачными признаниями, его и так ожидало тяжелое будущее.